Дом дервиша

— Нет, это ваше дело. Теперь это очень даже ваше дело, и если вы его отыщете, то дадите мне знать.

Где же Яшар? Лейла прекрасно понимает, что она стоит рядом с эвакуатором с туфлями в руках, и выбор у нее невелик. Хорошо хоть он не знает, что она ищет Мехмета Али не из-за денег. Да и вообще она ищет не Мехмета Али, а его половинку миниатюрного Корана.

— По рукам, — говорит она.

Детское личико круглоголового парня выражает неподдельное удивление, но водитель эвакуатора нажимает какую-то кнопку, лебедка воет, и «пежо» скатывается с платформы.

— Но мне нужно как-то с вами связываться, — говорит Лейла. — Оставьте контактную информацию.

— Предпочитаю этого не делать, — отвечает круглоголовый. Водитель заводит двигатель. — Мы будем следить за вами.

Лейла ждет, пока красный тягач поворачивает за угол и исчезает, а потом поворачивается к Яшару:

— Чип давай. Давай чип от замка зажигания.

Яшар смиренно отдает чип. Парень действительно напуган, и Лейла не знает, то ли виной тому происшествие с эвакуатором, то ли все дело в ней. Ее бьет дрожь от страха и злости. Она проскальзывает на водительское сиденье. Бросает туфли назад. Эту кучу металлолома можно вести и босой.

— Я поведу, а ты показывай дорогу. Семейный совет. Прямо сейчас. В мои планы не входит похищение моей машины какими-то бандитами.

В Кузгунджуке старые деревянные оттоманские дома спускаются вдоль улицы под пышными деревьями. Они выкрашены ярко и броско: хромовый желтый, ярко-синий, малиновый, розовый. Верхние этажи нависают над улицей, в тени сидят старики и кошки и наблюдают, что творится в мире. Балконы на последних этажах защищают резные деревянные экраны. Все благоразумные жители, кому не нужно на работу, сидят на балконах, пытаясь поймать хоть какой-то ветерок. Старики и кошки никогда не отличались благоразумием.

Айше медленно бредет между ярких домов. Улица довольно крутая, день жаркий, ботинки узкие, а мостовая опасна для каблуков. Старики смотрят на нее поверх очков — надо же, нашелся кто-то еще более безумный, чем они. Она выискивает синий дом, синий, как василек. Здесь обитает местная колдунья, урболог, психогеограф. Айше нравится этот район, зеленая равнина обвивает его, словно шаль. В какой-то момент она даже думала разместить в Кузгунджуке галерею. В километре к северу простирается мост через Босфор, скоростная автомагистраль бежит по гребню горы на въезде в долину, между домов и ветвей, освещенных фонариками, можно рассмотреть паромы, но ничто не портит благоуханного шарма Кузгунджука. Но изоляция Кузгунджука была и его минусом: пришлось бы день-деньской ждать, когда же кто-то позвонит в дверь. Люди приходят поглазеть, подивиться, потратить время и найти вдруг приятную безделушку. Но никто не может построить бизнес на случайности. Эскикей серый, грязный и старый, но он в сердце района антикваров. Зато Кузгунджук идеально подходит для праздно гуляющих, туристов, историков духа места, психогеографов. Голубой дом, последний в ряду, тяжело облокотился на забор в виде цепи. За ним багряники, иудины деревья, взбираются по крутому холму. Айше дергает за китайские колокольчики у входной двери. В окошке в виде сердца, вырезанном в балконной двери, появляется чье-то лицо — женщина средних лет с пышной шапкой курчавых волос, лягушачьими чертами и светлыми глазами.

— Дверь открыта, входите.

Кузгунджук прославился тем, что здесь закрыли полицейский участок за отсутствием преступлений.

Сельма, местная колдунья, облачена в свободную шелковую пижаму, а пальцы ног украшены кольцами. Валики и подушки разложены по периметру балкона, образуя своеобразный диван. Айше снимает свои убийственные модные ботинки. На балконе тоже ни ветерка, зато там есть чай и кунжутная халва.

— Это евреи, дорогая. Они делают самую лучшую халву.