Дом близнецов

Собрание обратилось в слух. А Кукла Катя вскочила на стул, чтобы лучше видеть.

Валентин взял книгу, раскрыл первую страницу, страстно всмотрелся в абракадабру — и, о чудо, хаос сложился под его взором в крупный шрифт. Он четко и громко прочел:

— Человеческое тело — поле посаженных корневищ. Главный корень — Палач: наше сердце. Младший корень — Слуга: наша печень. Средний корень — Корзина: наш желудок. А в сумме — братство корней мандрагоры… Так вот, если мы спросим у братства корней мандрагоры, что есть смерть, то они внушают мне для чтения такой ответ. Смерть — это пустая гробница. Почему пустая гробница — легко догадаться. Тут таится евангельский рассказ о Христе и друге его Лазаре, который скончался раньше, чем Христос успел прийти в Вифанию. Два корня истины. Остальное известно. Спаситель пришел к гробнице и позвал Лазаря, который вот уже четыре дня, как умер, и смрад от его тела был явственно слышен, когда отвалили камень, закрывавший пещеру, где покоилось мертвое тело. Равви, он ведь смердит, потупилась сестра Лазаря. Спаситель громко сказал в глубь пещеры: «Лазарь! Иди вон!» И что же? Покойник встал со смертного ложа и в пеленах, с платком на лице, вышел к другу. Христос молвил людям: «Развяжите его, пусть идет». И они обнялись. А дух тлена остался внутри. То есть пустая гробница — это гробница, покинутая воскресшей смертью, это незанятая телом смертного пустота, оставленная в пещере Лазарем. Первым был Лазарь, вторым сам Христос. Верный ответ всегда состоит из двух ответов. Но! Но тут есть еще оно имя: пелены.

Сначала это пелены смерти, в которых был погребен Лазарь, а затем это пелены, отброшенные человеком после воскресения. Всмотримся в это слово «пелены», в оковы смерти, которыми пеленают мертвое тело, окончательно отделяя его от царства живых полосой ткани, завесой кончины.

Пелены — это и есть та завеса, до встречи с которой ты жив, а после — нет.

Пелены окружают нас и в утробе матери, и в час рождения, когда сброшенный послед следует за младенцем из материнской пещеры на свет. В этой близости пеленания скрыта простая и ясная мысль: роды очень приближены к смерти и, следовательно, в этом сближении — истина схожести. Смерть и роды окутаны родовой пеленой. Их сопровождает разрыв оболочки.

Если увеличить умственный напор на эту мысль, то упоминание встречи дает окончательную разгадку. Пелены — это край времени, который, пока ты жив, ежеминутно отступает, пятится от тебя из настоящего в будущее, увлекая тебя в даль жизни, но однажды завеса замирает, и твоя жизнь ударяется в стену. Больше запаса будущего у тебя нет, тут твоя смерть.

Докладчик поднял руку. Князь дал знак, и Валентин перестал читать.

— Позвольте вас перебить, профессор, и с благодарностью к вашей книге подхватить эту мысль! Да, роды очень приближены к смерти, и в этом сближении — истина схожести. В слове смерть мерещится некий грандиозный смысл. Тут предчувствие ответов, которые надо попытаться вызвать из тьмы окриком: «Лазарь, выходи!» Крикнем и мы в меру сил: смерть, выходи! Мой тезис о том, что смерть с нами никогда не случится, потому что ее фактически нет, и ваш — о том, что она очень даже есть и проживает жизнь, как смертный человек, можно вполне примирить.

— Попробуйте! — перебил князь. — Держу пари, у вас не получится.

— Принимаю, — ответил докладчик.

— Проигравший пусть кукарекает.

— По рукам! Так вот, человек не любит думать о смерти, слишком страшен ее смысл. Между тем бесстрашие позволяет взглянуть на смерть с оптимизмом. Только бесстрашие гениально. Вот оно: глупцы, раз уж мы так любим жизнь, то не стоит бояться смерти. Ведь это дело рук одного мастера. Эти слова однажды сказал своим ученикам Микеланджело, а записал их его друг Джордже Вазари.

— Садитесь, — шепнул князь лжеКлавиго.

Валентин закрыл книгу и вернулся на место. Что ж… первый опыт удался, текст позволил себя прочитать; книга явно вступила в резонанс с темой застолья.

Близняшки глазели с явной иронией. Они не верили ни одному жесту и слову шпиона и ждали развязки, досадуя на доверчивость оболваненного папули.