Дом Аниты

Темные цвета океанских волн сменяются изумрудными и лазурными. Воздух благоуханный, дружественный, манящий. Нежные ветра гонят нас на юг, и, обогнув итальянский сапог, мы попадаем в Адриатическое море. Там ветра на время утихают, словно раздумывая, куда отправить нас дальше.

Лодка медленно скользит по мягким волнам. Словно магнитом, ее притягивает берег Албании с его белоснежными песками. Далекие шапки скалистых гор сияют алмазной голубизной, на их фоне проступают цветущий миндаль, апельсиновые и гранатовые деревья.

В небе не одно, а целых три солнца{174}. Своими нежаркими лучами они слегка согревают и ласкают меня. Чайки снуют вокруг мачты, садятся на нее, устав танцевать. Их крики похожи на соловьиные трели: они поют о ласковой привязанности, нежности, безмятежной любви и страсти.

Кожа у меня загорелая — бронзовая и упругая. Живот подтянут, кости гибки и эластичны. Ни следа ревматизма. А главное — я в здравом уме, и ничто меня не тревожит. Я открыт, добр, умен, чуток и поэтичен.

Кричат чайки, пируют черепахи, и рыбы, открыв рты, прикидываются, будто могут поймать птиц, мелькающих перед их распахнутыми челюстями. Летучие рыбы проделывают акробатические трюки, ныряя под животами своих сестриц в плещущих волнах. Они высоко подпрыгивают, чтобы поцеловать птиц, а те игриво гоняются за ними, взмахивая крыльями. Мы стоим на носу и в упоении наблюдаем за цирковыми номерами, которыми Природа услаждает наши органы чувств. Я обнимаю мою красавицу, мою шестнадцатилетнюю Любу, за талию и пышные бедра.

Пара черепах, мать и отец, выпрыгивают из волн и обращаются к нам. Просят кинуть буксирные тросы, чтобы они, черепахи, подтянули нашу лодку к идиллическому побережью. Наконец-то мы добрались до независимой, революционной Албании!{175}

Моя славянско-еврейская красавица с соломенными волосами вздыхает и воркует, потрясенно и благодарно. Она снова видит! Смахивая пряди развевающихся золотистых волос со светло-карих глаз, она наслаждается видами прекрасной, дружественной, гостеприимной страны, где теперь, так долго пробыв под землей, вновь воскресла и возродилась.

Люба очень устала и измучилась за время путешествия обратно к жизни и свободе. В основном она спала на младенческом пуховом одеяле, которое набили перьями чайки для умершего ребенка.