Дом

Одно из нежданных преимуществ островного положения кроется в любви к земле. Как и всякая любовь, любовь к острову может, на выбор, стать западней, заточением или же подарить радость – которая осчастливит и сделает легче, свободнее, лучше. В тот вечер, когда я посетил дом у маяка, остров и мыс, где Х пыталась возвести свой первый дом, казались чудом, залитые нежным солнечным золотом. Минуты красоты и благодати. Молитва.

Дом у маяка, окруженный изгородью, был большой, совершенно белой постройкой. Просторный, но Х занимала в нем только одно довольно маленькое помещение под крышей, где нашла свое убежище. Ей открывался просто исключительный вид на море и остров, потому что квартира выходила на потрясающую террасу, балконом нависавшую над утесами, – панорама была почти такой же обширной, как с маяка. На этой достойной пророчества вышке, самой дальней точке острова, выдающейся в море, Х любила дышать небом и наполняться безбрежным светом. Изнутри тоже целиком белый, дом был обставлен строго, можно даже сказать, по-монашески, не будь он просто островным, под стать аскезе – и легкости, – к которым принудили Х обстоятельства.

В доме было еще две или три квартиры, именуемые «для ученых», которые Х, говорят, предпочитала называть «гостевыми»: их почти постоянно занимали друзья. Были еще большие залы – одни для встреч, другие для выставок.

Мои хозяева рассказали, каким счастьем было ремонтировать и обставлять этот дом. Как в считанные недели Х стала царицей весело гудящего улья, как ей удалось, благодаря своему энтузиазму и организаторским способностям, вдохновить команды мужчин и женщин с острова, пришедших ей на подмогу, как первым помог Робер. Как он стимулировал ее энергию, поддерживал в ней жизненную силу, свежий взгляд, желание, стараясь, по своему обыкновению, разделить и облегчить бремя.

Робер делился очень своеобразным впечатлением: в деле жизни Х, доме, говорил он, было что-то органическое, он лучился энергией, нес в себе свою собственную силу обновления. По крайней мере, так, когда он там работал, ему казалось. Дом у маяка был живым существом, душевным, компанейским. Робер говорил, что этим он обязан образу мыслей Х, ее всегда бодрствующему разуму, ее воле и неустанной деятельности. Для Робера это был факт: Х находила удовлетворение только в действии. Он гордился – и был счастлив, – что смог ей помочь, и сегодня, когда ее уже не было в живых, дом превратили в музей, в учреждение, призванное жить долго и на протяжении всего года привлекавшее гостей, заостряя их внимание на опасностях, грозящих островам и островитянам. Остальные жители острова тоже гордились этой достопримечательностью, созданной их руками: символически дом у маяка стал их общим достоянием.

Х вложила в проект фонда все деньги, которые после катастрофы дома – и долгих месяцев юридических битв – выплатили ей страховые компании. Этот фонд стал делом ее жизни. Держать в курсе, привлекать внимание, генерировать идеи и создавать произведения искусства, объединять, мобилизовать энергии – она хотела всего этого вместе. Поставить острова – и свой остров – в центр мироздания. Сохранить многообразие мира. Его пестроту. Его человечность.

Робер помог ей отреставрировать дом, но порывом создать Фонд защиты островов она была обязана Симону. Это он, своей любознательностью, своим добрым отношением, своим терпеливым присутствием в ее жизни, показал Х, что ее любовь к острову – не просто каприз женщины, пожелавшей вернуться в детство, в места своих каникул, нет: ее любовь к острову связана еще и с темой в высшей степени политической – и нравственной. Острова – хранилище мира. Пространства – и биотопы, – которые мы должны беречь, охранять, защищать. Ради красоты этой жизни и чести ею жить. Ради спасения мира. И здесь было что передать ученикам, которых можно найти во всех слоях общества, на всех широтах.

– Спасение мира через острова, – думалось Симону, – кто бы мог представить, что мы к этому придем…

Когда я зашел в фонд, там были объявлены два научных коллоквиума: «Эстетика острова как парадигма концепта Dasein у Хайдеггера»; «Изгнание и образ изгнанника (символические размышления о его психике и утрате корней)». В эти дни проходила и выставка – одна из задуманных демонстраций для опроса, согласно пожеланиям Х, тех, кто проявляет интерес ко всем формам культурного выражения, – под названием «Остров и Женщины», с любопытными вариациями на тему французского слова «île» – остров, которое могло бы быть женским родом от местоимения «il» – «он»[6]. Выставку дополняли приглашенные художники и писатели, съехавшиеся, чтобы подальше от кипучего мира поработать над темой – поистине неисчерпаемой – острова, островов. Чтобы в покое дома у маяка создать новый рай на земле.

У фонда-музея было много посетителей, объединившихся в деятельную ассоциацию, ратующую за дело островитян и поддержание памяти – можно даже сказать, культа – Х, ставшей кумиром всех друзей островов.