Долина смерти. Век гигантов

— Правильно, с Гондваны… Но я вам не поведал, каким образом я проверил то, что мне дали географические показания. Так вот. Орда находилась в дороге год, — как говорил Гух. Допустим, что ежедневно она делала напрямик километров 20 в среднем, считая стоянки, обходные пути и уклонения для охоты. Помножьте 20 километров на 365 (дней). Получится свыше 7000 километров. Эта цифра как раз укладывается на расстоянии от центра Гондваны до Уральских гор… Блестящее доказательство! Блестящее подтверждение того, что нам дало знакомство с географией!.. Итак, они пришли из Гондваны, я продолжаю. Их было «два шьта» или «три шьта»; почему так неопределенно? Если они могли считать до двух-трех сотен, разве так трудно было запомнить численность своей орды? Оказывается, трудно. Потому что Гух — свидетель переселения — в то время был ребенком, это, во-первых. Во-вторых, и спереди и сзади них шло бесконечное множество орд, гонимых тем же потопом. На узких переходах и в проливах, — вспомните, что Гондвана в начале плиоцена рушилась от землетрясений, вулканических извержений и грандиозных провалов, следовательно, к моменту переселения нашей орды она представляла собой частую цепь мелких и крупных островов, соединенных друг с другом или узкими перешейками, или такими же проливами, — вот в таких-то местах переселенцы скучивались; много их гибло в панической сутолоке бегства, оставшиеся смешивались и дальше шли вместе до тех пор, пока местность не позволяла им снова разбиться на орды — на группы, более удобные для охоты. Гух говорит, что вплоть до первых гор — надо понимать, до Ирана — их было «и много и мало», значит, они то соединялись в большие стада, то вновь разбивались. Большинство орд осело на горах, часть ушла на восток, очень мало на запад и совсем мало, перевалив через горы, на север. Отсюда-то, собственно, и начинается счет Гуха на «два шьта» и на «три шьта». Их орда была единственной из одолевших крутизну гор, на которых завывал леденящий ветер и лежал холодный «сии». В результате этой победы она и составилась из отборных единиц, образовала семью великанов, отважно устремившихся дальше на север в поисках пищи и хороших мест для охоты. Численность ее вплоть до новых гор, до Уральских, то увеличивалась, то уменьшалась: слабые гибли в новой, непривычной обстановке, сильные, позднее перебравшиеся через Иранские горы, прибывали сзади. Вот почему так неопределенно Гух называет цифру своих «соордятников», если можно так выразиться. Слушайте дальше! Колоссальнейшей важности сообщение о колыбели рода человеческого!..

— Гух говорит, что в местах, где переселенцы скучивались поневоле, он видел не одних только краснокожих арийцев. Он видел еще страшных звероподобных двуногих с громадными зубами и ногами, которыми они могли бросать камни. Еще он видел слабых черных карликов с толстыми губами, с приплюснутыми носами, мохнатых и с курчавой растительностью на голове. Видел желтокожих и косых гигантов с черными дыбящимися волосами; уродливых, с маленькой головкой и длинными руками, полуобезьян-полулюдей. Видел очень много других рас, столь не похожих на красавцев арийцев… И все эти стада, объятые паникой, бежали с Гондваны и с ее обломков, вздымавшихся из недр океанических. Симптоматичнейшее явление!.. На Гондване, следовательно, люди или те животные, что произвели человека, жили с весьма давних пор, — может быть, еще с мелового периода вторичной эры. Они уже успели — до своего великого переселения — резко дифференцироваться, распасться на весьма отличные друг от друга расы; часть из них успела выродиться, пойдя по пути «озверения», часть достигла высших по тому времени человеческих форм, часть остановилась в развитии и сохранила первобытные черты прародителя. Гух говорит, что на их первоначальной родине стояло почти всегда теплое лето, что больших хищных зверей там не было, зато — обилие плодов, фруктов, ягод, кореньев и пр. растительной пищи. Это замечательно! Ведь ученые как раз и предполагают, что колыбелью человечества могла быть лишь та страна, где борьба за существование сводилась до минимума. Только в таких условиях человек мог выпрыгнуть из своей животной природы и создать себе технику, — ту искусственную среду, которая стала между ним и природой…