Долгое путешествие

А потом, под аккомпанемент пастушьих пирогов и почти чудесным образом вновь и вновь наполняющихся бокалов пива мы долго беседуем не о судьбах мира, не о божественных сущностях, и не о тайнах человеческой натуры, а о простых, отвлеченных вещах: музыке, фильмах, книгах, картинах, скульптурах и об интересных историях из наших таких долгих и таких насыщенных жизней. Ну, и естественно, как принято, о башмаках и сургуче, капусте, королях, и почему, как суп в котле, кипит вода в морях.

- Боюсь, - я, сытый и довольный, откидываюсь на жесткую спинку деревянного стула, - что мои братья не будут слишком довольны нашей договоренностью. Особенно Михаил. Мне кажется, он тебя боится.

- Меня? Боится? – ее смех переливается серебряными колокольчиками. – Архистратиг Михаил с пылающим мечом в руках боится хрупкую девушку?

- Он боится непонятного. А ты, женщина, воплощение женщины, для него – это что-то архи-непонятное и архи-неизведанное.

- Бедный… Надеюсь, у тебя не будет неприятностей из-за меня? – спохватывается она. – Тебя не ушлют куда-нибудь? Не превратят в жабу? Было бы жалко потерять такого приятного и интересного собеседника.

- Надеюсь, что нет, - я пожимаю плечами, улыбаясь. – В крайнем случае, целуй всех жаб подряд, пока меня не расколдуешь. Времени на это у тебя хватит – ты же бессмертная.

Она смеется, смеется, смеется…

Попрощавшись с Джудит, по пути к гаражу, где стоит Мерседес Майбах Джорджа Адлера, мне приходит в голову мысль, что действительно было бы неплохо обсудить изменение обстановки с Михаилом. Во избежание инсинуаций, так сказать.

Как связаться с архангелом? Да очень просто. Я поднимаю Айфон к уху – просто чтобы не выглядеть идиотом – и ору во весь голос: «Михаил! Надо встретиться! В Спринг Лэйке на побережье».

Через минуту мне на плечо садится белый голубь. Михаил предпочитает традиционные средства связи. На кусочке пергамента золотыми (sic!) буквами отпечатано: «Omnes jus» - «Хорошо». И приписка мелким шрифтом: «Non clamabitis, audiam te» - «Не кричи, я тебя слышу».

Голубь покидает мое плечо, напоследок посадив здоровенное белое пятно на черную ткань пиджака Desmond Merrion. Спасибо, дорогой братик, я тоже тебя люблю, блин.

Но я в прекрасном настроении. Бережно пристраиваю полученный в подарок древний том на белой коже пассажирского сиденья, включаю музыку погромче и еду на восток, к океану.

Маленький Спринг Лэйк живет в том же самом своеобразном ритме, как и большинство курортных городков нью-джерсийского побережья, да и всего мира – там, где существует смена сезонов. Летом его улицы и пляжи забиты людьми и машинами, парковку в солнечный день (а таких летом здесь большинство) приходится искать долго и трудно. Кричат дети, лают собаки, красавицы щеголяют свежим загаром. Но сразу после Дня Труда, первого воскресенья сентября, жизнь здесь замирает и утихает. Гости уезжают обратно в свой Нью-Йорк или в Филадельфию, а через какое-то время за ними тянутся и хозяева. Многие дома здесь, большие и величественные, строятся или покупаются исключительно в целях сдачи летним курортникам. Зимними же вечерами свет в окнах встречается редко.

Как и Бар Харбор, Спринг Лэйк век назад был одним из самых гламурных мест отдыха для нью-йоркских магнатов. Дорогой и фешенебельный курорт в часе езды от деловой столицы Америки манил и уверенных в себе акул Уолл-стрита, и вечно активных промышленников (эдаких бобров-энтузиастов), и надменных аристократов, прожигающих «старые деньги», и изящных дам, соревнующихся фасонами платьев и блеском драгоценностей. С появлением реактивных самолетов и подаренной ими возможности моментально добираться до Майями-Бич или, скажем, до Ниццы, самая обеспеченная и изысканная публика здесь, конечно, стала встречаться реже. Но в отличие от того же Бар Харбора или, скажем, нью-джерсийского Лэйквуда (тоже в свое время необычайно популярного), в которых о былом блеске напоминают лишь фотографии и слова на страницах путеводителей и Википедии, слава Спринг Лэйка не закатилась совсем, а лишь слегка уменьшила своё сияние. Всё-таки близость к Нью-Йорку никуда не делась, да и океан с длинной полосой прекрасного песчаного пляжа всё ещё здесь. Так что, по-прежнему, желающие купить дом в этом чудесном и очень уютном маленьком городке должны приготовить, как минимум, пару миллионов долларов. Ну, а если вы хотите жить на первой линии с видом на океан (сомнительное, кстати, удовольствие, с учетом летнего нашествия отдыхающих и бесконечных зимних ветров, сурово дующих вдоль океана), то меньше чем с четырьмя-пятью миллионами можете к этой затее даже не подступаться.

Я оставляю машину на Третьей авеню, которая здесь играет роль обычного для маленьких американских городков мэйн-стрита – центра городской жизни. Беру стаканчик кофе на вынос в кафе с чрезвычайно креативным названием «На Третьей» и, пройдя вдоль побережья озера, которое и дало название городу, сворачиваю на Сассекс авеню. До берега отсюда два квартала. Я не спешу, наслаждаясь кофе и одиночеством.