Долго тебя ждала

Семь лет назад на его лбу не было морщинок, а теперь есть. Они стирают любые попытки отыскать в этом лице что-то близкое. Он стал взрослее. Передо мной совершенно чужой и незнакомый мужчина. Только карие глаза под густыми бровями и свитер с безумными оленями — детали, которые уверяют: это он, Марк Зотов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Под кожей у меня собираются мурашки.

Нервозности добавляет то, что он смотрит на меня неотрывно, только теперь без удивленной улыбки, а как-то будоражаще. В глазах не веселье, а пристальное внимание, которое я ощущаю физически.

— Как поживаешь, Аглая? — произносит хрипловато.

— Отлично, а ты? — Бросаю красноречивый взгляд на закованную в фиксатор ногу и трость, на которую Марк опирается.

— Пять минут назад думал, что неплохо, — отвечает он. — Теперь думаю, что отлично. Я рад тебя видеть, — добавляет, вздергивая уголок губ в улыбке.

Эта полуулыбка — будто удар под дых, именно она превращает его из незнакомца в парня, которого когда-то я так сильно любила, выбивает из меня воздух, напоминая о том, почему сама я видеть его не рада.

К щекам приливает кровь. Может быть, за семь лет я должна была стать разумнее. Мне казалось, что такой я и стала, но сейчас здравый смысл мне изменяет.

Схватив со скамьи чехлы от Марусиных коньков, улыбаюсь и говорю:

— Рада за тебя.

— Марк Дмитриевич! — Рядом с Зотовым возникает миловидная девушка с одним наушником в ухе. — Пройдемте. Пятиминутная готовность. — Она опасливо касается его локтя ладонью и тут же ее отдергивает, когда Зотов опускает на ее руку глаза.

Воспользовавшись моментом, я разворачиваюсь на пятках и протискиваюсь через скопившуюся вокруг толпу, убираясь подальше отсюда.

Я вычеркнула Марка Зотова из своей жизни еще семь лет назад, как и он меня, так что сейчас мне совсем не больно уходить не оглядываясь, даже несмотря на то, что сердце вот-вот схлопочет инфаркт.

Глава 3

Чувствуя себя так, будто за мной гонятся, пробираюсь через основательно переполненные трибуны, спотыкаясь о чужие ноги и принося всем подряд извинения. Чтобы найти свою подругу Таню и место, которое она для меня застолбила, приходится встать на носочки и вытянуть шею.

От разгулявшегося в крови адреналина мне душно и жарко, даже несмотря на то, что на трибунах очень свежо. Свитер неприятно липнет к влажному телу, а сердце в груди продолжает лихорадочно трепыхаться, будто на меня напала горячка.

Замечаю пышные кудрявые волосы подруги в седьмом ряду сектора, как она и указала в своей эсэмэске, и поднимаюсь вверх, перепрыгивая через несколько ступеней сразу.

Таня Капустина — моя лучшая подруга и крестная мать моей дочери.

Мы вместе с детского сада. В моих детских альбомах нет ни одной фотографии, на которой Тани Капустиной не было бы со мной рядом. Мы учились в одном классе, потом вместе поступили в местный медицинский университет: я — на врача-стоматолога, Таня — на фармацевта-провизора. Наша дружба проверена временем, и она круглосуточная, прямо как аптека, в которой работает Таня.

К тому времени, как я плюхаюсь на свое место, будто резиновый шар, наполненный жидким гелем, музыка на арене становится громче, потому что начинается мероприятие.

Таня забирает на колени пальто и сумку, которые до этого свалила на занятое для меня место, и спрашивает:

— Ты что, шла из Китая?

Моя подруга очень симпатичная. На ее носу стильные круглые очки и, судя по всему, новые, ведь раньше я их не видела. Она поправляет очки пальцем, заглядывая в мое раскрасневшееся лицо.

— Я встретила Зотова, — говорю бесцветным голосом, посмотрев перед собой.

Ей требуется время, чтобы переработать полученную информацию, и на это уходит секунда.

— Зотова?! — переспрашивает изумленно. — Говнюка Зотова?!

Отодвинув ворот свитера, дую туда, отвечая:

— Да, его.

Еще секунду подруга хлопает глазами, пытаясь принять тот факт, что я не шучу, после чего бормочет:

— Ты послала его в задницу?

О моей жизни она знает больше, чем кто-либо другой, поэтому имеет полное право и все основания задать этот вопрос, хоть и задает не очень уверенно.

— Он опирался на трость, — сваливаю на нее информацию, от которой меня распирает. — Я подумала, это будет негуманно с моей стороны, посылать его в задницу.

— На трость?! — Брови Тани выразительно выгибаются. — Он так постарел?!

Марку двадцать шесть, и выглядит он, к моему сожалению, как хоккейный божок.

Фыркнув, заверяю:

— Он не постарел.

— Сколько лет прошло? — спрашивает будто между прочим. — Семь?

— Семь, — повторяю эпичную цифру.

Это любимое число Зотова: он говорил, что оно похоже на клюшку.

— Кажется, у него травма. — Устремляю взгляд на ледовую арену, на которой происходит какое-то организованное движение.

Сейчас я ничего не знаю о жизни нашей местной легенды: ни о его спортивной жизни, ни о личной. Последняя информация, которой я о нем владела, — шестилетней давности. Тогда Марк Зотов отдыхал на Гавайях в компании красоток всех цветов кожи и ребят из своей команды.