Долгая прогулка

С чего ты взял, что справишься? Судорога... волдыри... неудачный порез, или кровь носом пойдет и не прекратится... какой-нибудь холм, который окажется слишком высоким, слишком длинным. С чего ты взял, что справишься?

Я справлюсь, я справлюсь.

— Поздравляю, — сказал МакФриз, подойдя сзади, так что Гэррети вздрогнул от неожиданности.

— А?

— Полночь. Вот он, Гэррети, вот еще один день, и мы продолжаем бороться.

— И много еще дней, — добавил Абрахам. — У меня, по крайней мере. Не то чтобы мне было жалко, вы ж понимаете.

— Сто пять миль до Олдтауна, если кому интересно, — устало вставил Олсон.

— Да срать на этот Олдтаун, — сказал МакФриз. — Ты бывал там, Гэррети?

— Нет.

— А в Огасте? Боже, я думал это в Джорджии.

— Да, я бывал в Огасте. Это столица штата...

— Региона, — сказал Абрахам.

— Муниципальный губернаторский дворец, несколько крупных транспортных развязок, пара кинотеатров...

— Неужто в Мэне и кинотеатры есть?

— Ну да, штат у нас небольшой, — сказал Гэррети, усмехаясь.

— Погоди, мы еще в Бостон ворвемся, — сказал МакФриз.

Идущие застонали.

Дальше по дороге стали слышны приветственные крики, возгласы и свист. Гэррети услышал свое имя и его захлестнуло смятение. Прямо впереди, примерно в полумиле стоял ветхий дом, заброшенный и полуразвалившийся. Но кто-то включил мощный прожектор, направив его на выложенную сосновыми ветками огромную надпись на фасаде:

ГЭРРЕТИ — НАШ ЧЕЛОВЕК!!!

Ассоциация родителей округа Арустук.

— Слышь, Гэррети, а где родители? — крикнул кто-то.

— Дома, детей делают, — сконфуженно ответил Гэррети.

Мэн несомненно был его родиной, но сейчас он стал находить все эти знаки, выкрики и подшучивание товарищей несколько унизительными. Он обнаружил за последние пятнадцать часов, что помимо всего прочего свет рампы его не слишком привлекает. Все эти миллионы людей, которые за него болели и ставили на него деньги (12 к 1, как сказал тот дорожный работник... это много или мало?) пугали его.

— Можно подумать, они оставили тут валяться несколько пухленьких, сочных родителей, — сказал Дэвидсон.

— Шлюхи из школьного комитета? — спросил Абрахам.

На этот раз подкалывали его без энтузиазма, и вскоре перестали. Дорога быстро убивает желание дразнить. Они преодолели еще один мост, на этот раз бетонный, да и река, которую он пересекал, была довольно широкой. Вода текла под ними, похожая на черный шелк. Редкие сверчки осторожно стрекотали, и примерно в пятнадцать минут первого пролился быстрый, холодный дождь.

Впереди кто-то вдруг заиграл на губной гармошке. Недолго музыка играла (совет номер 6 — сберегай дыхание), но услышать ее было приятно. Немного похоже на Black Old Joe, подумал Гэррети. Над окрестными полями причитания слышны. Чернокожие рыдают, Юинг спит в сырой земле.

Нет, это не Black Old Joe, это какая-то другая из классических расистских мелодий Стивена Фостера. Старый добрый Стивен Фостер. Упился до смерти. Так же как и По, это все знают. По был некрофилом, а еще он женился на своей 14-летней кузине, что также делает его педофилом. Безнадежно испорченные парни, — он и Стивен Фостер. Если бы только они смогли дожить до Долгой Прогулки, подумал Гэррети. Они могли бы вместе написать первый в мире Мерзейший Мюзикл. Хозяин вдаль идет, или Марш Болтунов, а то и...

Впереди закричали, и у Гэррети кровь застыла в жилах. Голос принадлежал очень молодому человеку. И в его крике не было слов. Это был просто вопль. Темная фигура отделилась от группы, метнулась через обочину и, пробежав прямо перед вездеходом (Гэррети сейчас даже не мог вспомнить, когда это вездеход успел к ним вернуться после того моста), бросилась в лес. Прозвучали выстрелы. Мертвое тело с громким треском упало на землю, ломая подлесок и кусты можжевельника. Один из солдат спрыгнул с вездехода и вытащил безвольное тело на дорогу. Гэррети апатично наблюдал за ним и думал, что даже страх со временем блекнет. Даже смерти бывает слишком много.

Губная гармошка насмешливо заиграла отбой, и кто-то — судя по голосу, Колли Паркер — сердито заорал на нее, чтоб заткнулась. Стеббинс рассмеялся. Гэррети вдруг разозлился на Стеббинса, ему захотелось повернуться к нему и спросить, понравится ли ему, Стеббинсу, если кто-нибудь посмеется над его смертью. Такого можно ожидать от Барковича. Баркович сказал, что станцует на многих могилах, и есть уже шестнадцать таких, на которых он может танцевать хоть сейчас.