Докторица

А у нас с Иваном почти все вылеты стали боевыми, потому что, как и на машины разведэскадрильи, на нас легла задача отслеживать перемещения немецких войск в интересах отдела. И если в глубоком тылу и по узловым станциям работали высотные скоростные самолёты, внедрённая агентура и заброшенные разведгруппы, то в ближнем была наша работа. Но до пятнадцатого ноября никаких заметных движений на линии немецкой обороны мы не заметили. Тем временем наши наступающие с юга войска встретились с наступающими им навстречу подразделениями КОР, которым удалось почти без боёв и потерь взять Нарву и мосты через Лугу и Нарову. Насколько было известно из допросов пленных, Гитлер, как и в истории Соседа Паулюсу, запретил Линдеману и Кюхлеру снимать войска с нашего фронта, а прорыв возникшего окружения должны были обеспечить резервы "с колёс" и войска, снимаемые с других участков фронта. Вот у нас и не менялось почти ничего. Хотя после пятнадцатого начались некоторые движения и передислокации, которые мы отслеживали и немедленно докладывали.

Летать на Тотошке над немецкими позициями, не над самой линией фронта, а в ближних тылах было довольно удобно, у "Шторьха" достаточно узнаваемый силуэт и при высоте в пару сотен метров разглядеть с земли звёзды на крыльях и фюзеляже можно только с помощью оптики. Тем более, что в связи с уже выпавшим снегом мы покрасили фюзеляж белой побелкой, которой закрасили наши звёзды по бокам и на хвосте, не стали закрашивать только звёзды сверху на крыльях, поэтому нас вполне могли принимать за своих, хоть "Шторьхов" в распоряжении действующих войск было не очень много, но их было достаточно в тылу и тыловые связные немецкие самолёты часто прилетали к фронту, так что наше появление не было чем-то особенным для противника. Я даже видела однажды вдали пролетающий "Шторьх". А обзор вниз и в стороны из самолёта выше всяких похвал, как и условия для работы летнаба. Подмывало пару раз отстреляться имеющимися эрэсами по некоторым целям, но я сдержалась. Потом при докладе упомянула это желание и получила нагоняй, что рассекречивание наличия у нас Тотошки, не стоит уничтожения нескольких немецких солдат и офицеров, что к слову даже не гарантировано применением пары моих снарядов.

Двадцать первого ноября наша НАГ начала одновременное наступление от Чудово и Новгорода навстречу друг другу и далее на Любань и Тосно. Немцы почти всю свою авиацию оттянули на запад и юг, поэтому в небе стало спокойно. Тем более, что партизаны и наши десантники почти уничтожили два крупных немецких аэродрома. А в окружении оказалось больше трёх сотен тысяч немцев, фактически вся северная группа немецких войск. Финны на этом фоне вели себя крайне пассивно, хотя по логике, Берлин наверняка требовал от них резкого усиления активности на их участке фронта. Это потом станет известно, что уже шли переговоры с Хельсинки и свою роль сыграли документы, привезённые тогда из Финляндии и переданные нашей группе, хотя пока ни о чём договориться не получалось. Но пока мы оказались в странной ситуации, фактически развернулась стратегическая операция в интересах прежде всего нашего фронта и осаждённого Ленинграда, но мы в ней оказались в роли статиста, задача которого держать за гачи избиваемого другими медведя. Многие командиры громко или шёпотом негодовали, а моё дело было летать, что я и делала и не вникала в эти сложности. Тем более, что Сосед сказал, что отсечь такой кусок пирога – это половина дела, если даже не меньше, его теперь ещё и пережевать и проглотить нужно, а это непросто и вот здесь без усилий нашего фронта точно обойтись не выйдет, ведь Прибалтийский фронт, теперь ставший Первым Прибалтийским и Резервный, ставший Вторым Прибалтийским фронтом, должны держать оборону с запада, а вот уничтожение окружённых войск ложится в первую очередь на нас и Северо-Западный фронт.