Доктор велел мадеру пить...

   И в этот же вечер отец, поднявшись в свой кабинет, внес в рукопись изменение, вычеркнув сравнение с севрюгой и написав, что его "тягостный друг" напоминал дятла с его художественным стуком в третьем отделении.

   И не оставалось никакого сомнения в том, что речь идет не об отделении концерта художественной самодеятельности или, допустим, мастеров искусств, а о "стуке" в "третьем отделении", то есть в тайной полиции.

   Как именно некий маститый литератор узнал о существовании папиной рукописи и добрался до нее?

   Тут можно строить разные предположения.

   Ну, например, такие: либералка-редактор, под политическим микроскопом читая рукопись, узнала в одном из персонажей некоего маститого литератора и по знакомству "стукнула" ему о своей догадке.

   Важно то, что тот до рукописи добрался, внимательно прочел и сделал все для него возможное, чтобы не допустить ее появления в свет.

   Этого, правда, не получилось - удалось лишь оттянуть сроки публикации.

   "Святой колодец" был напечатан в журнале, затем вышел отдельным изданием, и с тех пор воспринимается, как очередная веха в творчестве Валентина Катаева.

   Все это осталось в далеком, далеком прошлом.

   Но это же было!

   В связи со "Святым колодцем" хотелось бы вспомнить первые критические отклики на него в печати.

   Небольшая преамбула.

   Любая оценка художественного произведения в советской печати - в газете ли, журнале, критическом ли сборнике - обязательно согласовывалась с идеологическим начальством. В противном случае ни малейших шансов быть опубликованной не имелось. Так что и семи пядей во лбу не требовалось, что бы понять, откуда уши растут. Но читательская масса, так называемый рядовой читатель, не вдавался в тонкости, а простодушно принимал к сведению все, что ему давали.

   Или - напротив - не давали, поскольку существует еще один, поистине иезуитский вид реакции на новое произведение, а именно - полное молчание.

   Как будто бы никакого произведения в природе вообще не существует.

   Этот способ так и называется - замалчивание.

   Значит, так надо.

   Отец, разумеется, прекрасно все это понимал и совсем не интересовался откликами печати на свое творчество.

   Вспоминаю папин смешной рассказ о его друге молодости, знаменитом писателе-земляке, который каждое утро, открывая свежую газету, внимательно выискивал в ней отклик на свое произведение.

   И если не находил упоминания своего имени, отбрасывал газету в сторону со словами:

   - Сегодня газета плоская, как блин!

   Непосредственная связь с читателями осуществлялась старинным способом - посредством почты.

   Лишь только публиковалось очередное произведение, буквально на следующий день появлялись первые отклики - телефонные звонки или телеграммы. А уж через несколько дней и первые письма приходили.

   Теперь - к делу.

   По интенсивности звонков и количеству писем можно было сделать заключение, что "Святой колодец" произвел на читающую публику сильное впечатление.

   Что же касается "критики", то отец по своему обыкновению никак не интересовался ее наличием.

   Впрочем, ее наличия и не наблюдалось.

   Молчание.

   Будто бы и нет такой новой вещи. А если и есть, то в связи с низким художественным уровнем общественного интереса не представляет.

   И хотя сам отец (как, впрочем, и воспитанные им домочадцы) критические высказывания в печати не отслеживал, обязательно находились доброхоты, которые считали своим долгом поставить его в известность о посвященной ему критической статье, если такая паче чаяния где-нибудь и появлялась.

   Впрочем, доброхоты были осведомлены о том, что отец не будет их слушать, и старались сообщить это кому-нибудь из домочадцев.

   Частенько меня выбирали, как передаточную инстанцию, но я из солидарности с отцом впускал информацию в одно ухо и выпускал через другое, не доводя ее до отца.

   Признаюсь, на моей совести скопилось немало такой "погубленной" (с точки зрения доброхотов) информации, но я до сих пор испытываю чувство удовлетворения, что отец не узнал о ней, во всяком случае от меня.

   Как бы то ни было но вскоре после опубликования "Святого колодца" мне в руки попалась одна из очень тиражных центральных газет, где прославившийся своим свободомыслием и "штрафованный" писатель, автор нашумевшего романа эпохи недавней оттепели сильно отца "приложил".

   По своему обыкновению я ничего отцу не сказал, но статья была замечена публикой и Москва, что называется, шумела по этому поводу.

   Во всяком случае мнение идеологического начальства по поводу новой вещи отца стало достоянием общественности. Правда общественность недоумевала, почему все это было сделано руками именно "штрафного" писателя, которому с некоторых пор не удавалось строчки опубликовать. И тут вдруг - разносная статья.

   Потом просочились слухи, что за разгром "Святого колодца" автору статьи были обещаны какие-то немыслимые блага - должность в Союзе писателей, переиздание свободомыслящего романа и прочее, и прочее.

   Однако, как и бывает в подобных случаях с обещаниями идеологического начальства, они лопнули, и обманутый писатель остался, как говорится, при своих.