Доктор Смерть

— Я понимаю, понимаю, — Мюллер покачал головой.

По тому, как четче проявилась морщина, пересекающая его лоб, Маренн поняла, что он принял ее слова всерьез и задумался.

— Согласно установленным правилам все, что производится в лаборатории Бруннера и в других подобных лабораториях, выносить за пределы этих учреждений, и тем более использовать в гражданских целях категорически запрещено, — проговорил он мрачно. — Если это так, то все это весьма серьезно. Но мне нужны факты.

— Для того я и обращаюсь к тебе. Собери их. У тебя следователи, у тебя — все. Ведь применение такого лекарства при лечении обычных граждан — преступление, самое настоящее преступление, Я уверена, в этом есть корыстный умысел. А преступления против граждан рейха — по твоей части.

— Это так. Но не думай, что это просто, даже мне, — Мюллер вздохнул. — Бруннер — это особая штучка. Он только числится по моему Управлению, а на деле пользуется весьма значительной свободой. Гиммлер покровительствует ему, он часто докладывает ему лично, минуя меня и Кальтенбруннера.

— Но и рейхсфюреру не понравится, что его подопечный чуть не довел до сумасшествия жену одного из начальников его управлений, — возразила Маренн. — И надо думать, не ее одну. Рейхсфюрер не сможет закрыть на это глаза. Он должен будет наложить запрет и наказать Бруннера…

— Или поставить под контроль. Мне бы не мешало взять под контроль этого гордеца, — Мюллер усмехнулся. — Так что ты мне даже оказываешь услугу, Ким. Пожалуй, я встречусь с этой женщиной и соберу на него фактики. А потом подумаем, как доложить рейхсфюреру, чтобы добиться своего, но не очень-то его напугать. А кстати, — он вскинул голову и иронично взглянул на Маренн, — что, эта женщина потом так и останется у тебя в Шарите? Не надо ли ее снова отправить в лагерь?

— Ни в коем случае, — Маренн решительно мотнула головой. — Генрих, мы тоже структура СС и нам тоже нужны люди, которые участвуют в нашей научной работе. К тому же изучение состояния этой женщины позволит мне сделать медицинский анализ деятельности Бруннера. Я ее оставлю себе. Де Кринис согласен.

— Может быть, вас с де Кринисом оформить заодно и по нашему Управлению? Будете получать надбавку к жалованию?

— Спасибо, но мы уж как-нибудь справимся в своем, — Маренн улыбнулась. — Когда много начальников, трудно работать.

— Это я согласен. Значит, не хотите? Ладно, валяйте! — Мюллер затушил сигарету в пепельнице, затем спросил уже без всякой иронии, вполне серьезно. — Где ты хочешь, чтобы я встретился с твоей протеже?

— Завтра около десяти утра в кафе на улице Гогенцоллерн, — предложила Маренн и добавила: — и, пожалуйста, приезжай в гражданской одежде. Я скажу Софи, что ты просто один из следователей. Иначе она может сильно испугаться.

— В гражданской одежде? — Мюллер присвистнул. — Я уже сто лет не носил гражданской одежды.

Он взглянул на Эльзу. Та с готовностью кивнула головой.

— Я подберу. Должна же и я принять участие в этом благородном деле.

— Бруннер всегда сам осматривал заключенных, — голос Софи дрожал, ложечка, которой она размешивала сахар в чашке с кофе, постукивала о края. — Большой палец он всегда держал на портупее и отбирал заключенных, кого на работы, кого к нам в лабораторию, кого в газовую камеру, — она поперхнулась и замолчала.

Потом продолжила, собравшись с духом.

— Моя мать и сестры погибли, когда Бруннеру доложили, что в бараке, где они находились, появились вши. Бруннер приказал отправить в газовую камеру всех женщин из этого барака. Моя мать и сестры на коленях молили пощадить их, но это не помогло. Их зверски избили и волоком потащили на смерть. Я все видела из окна лаборатории, хотя Бруннер строжайше запретил смотреть. Меня саму ждал бы такой же конец, если бы… фрау не приехала, — Софи взглянула на Маренн, в глазах у нее стояли слезы, губы дрожали.

— Успокойтесь, успокойтесь, — Маренн ободряюще сжала ее руку и посмотрела на Мюллера.

Он смотрел в стол, губы были плотно сжаты, скулы заострились. Одно дело получать доклады в кабинете, другое — говорить с человеком, который прошел через все страдания и чудом выжил, вне зависимости от того, какой он национальности. Это серьезное испытание даже для шефа гестапо.

— Хорошо, — наконец произнес он, голос его звучал глухо. — А что насчет этого доктора из Берлина? Кто он? Как фамилия? Как выглядит? Часто ли приезжал?

Услышав его голос, по привычке властный, привыкший отдавать приказы, Софи вздрогнула. Видимо, он напомнил ей окрики охранников в лагере. До сих пор спрашивала только Маренн, Мюллер молчал. Она как-то съежилась. Но Маренн поспешила смягчить впечатление.

— Не волнуйтесь, Софи. Пожалуйста, расскажите об этом докторе все, что знаете.