Доктор, научите меня пить умеренно

При всей его интеллектуальной сохранности и склонности к самоанализу, его логика все же была "кривой", как и у большинства больных алкоголизмом. Например, на мои попытки доказать, что пьянство на работе – это утрата ситуационного контроля, он заявлял: "Но вы же сами сказали, что это выпивки в неподобающей ситуации. А я считаю, что это подобающая ситуация, потому что так я продуктивнее работаю. Я-то лучше знаю самого себя. Зачем мне себя насиловать, если мой организм требует этого? Это же на пользу делу, а не во вред". По поводу его мнения, что у него нет утраты количественного контроля, я с ним не соглашалась, приводя в пример рассказанные им случаи, когда он "напивался". На это Михаил говорил: "Так это было давно, а значит, неправда. Сейчас-то я себя контролирую". Я возражала, что отсутствие лишь одного симптома при наличии многих других, – ещё не свидетельствует об отсутсвии болезни и что при его высокой толерантности его "критическая" доза очень высока, и обычно он её не превышает, на что Михаил заявлял: "Так сколько ж надо выпить, чтобы вашу "критическую" дозу превысить, я же не лошадь!". На попытку доказать наличие похмельного синдрома, который я лично наблюдала, он говорил: "Ну так уж получилось, что я не мог выпить до этого. Если бы я выпил и потом сюда приехал, вы бы ничего не заметили". На мое возражение, что даже если бы я это не заметила, то это не исключает, что это есть, он заявлял: "Как раз исключает. Нет – значит, и не было", – и так далее, по каждому симптому. В психиатрии такие ответы называются мимо-ответами.

Гипертонию и два инфаркта Михаил не считал следствием своего неумеренного потребления алкоголя, а объяснял своей высокой нагрузкой: "Без инфаркта на моей работе, как без высшего образования. Если бы я не пил, я бы и месяца не проработал". Снижение сексуальных возможностей в трезвом состоянии он тоже не связывал с потреблением спиртного: "У мужчины моего возраста – это нормально".

Признавал Михаил только влечение к алкоголю: "Да, алкоголь – это мой друг, он всегда меня выручал. У меня к нему очень трепетное отношение, я его уважаю, он хороший парень".

Давайте проанализируем этот случай. Общий стаж болезни – 32 года (влечение к алкоголю у него появилось в 27 лет). При такой давности типичного алкоголизма и наличии основных его симптомов и синдромов (психической и физической зависимости) следовало бы ожидать как минимум алкогольных изменений личности, интеллектуального и социального снижения. Мы этого не видим. Личность и все её основные характеристики сохранены, налицо социальный рост. По наличию симптомов можно охарактеризовать заболевание как доброкачественный вариант алкоголизма второй стадии.

Этот случай я описала в своей первой книге. Хотя его имя я там изменила, он сразу себя узнал. Приехал ко мне, попросил поставить на книге автограф и сказал: "Все, милый доктор, вы меня добили. Когда я прочел про себя, то взглянул на все уже другими глазами. Давайте, лечите меня, я на все согласен." К тому времени у меня уже был немалый опыт лечения больных с доброкачественным алкоголизмом. "Давайте попробуем кардинальные меры, – предложила я. – Сообщите на работу, что вас не будет, а Лена запрет вас у себя дома и не даст выпить ни грамма. Посмотрим, сколько вы выдержите." "Не надо таких унизительных мер, – ответил он. – Я же мужчина. Обещаю, что больше ни пригублю ни капли. Если позволите, буду время от времени приезжать к вам, чтобы рассказать, что со мной происходит". И действительно, Михаил резко прекратил прием спиртного. Первое время мы виделись несколько раз в неделю, потом реже. Вот уже четыре года он не пьет. Когда я подначиваю его, не хочет ли он пропустить хотя бы пару рюмок, Михаил уверяет, что у него нет ни малейшего желания. Кстати, оказалось, что даже на трезвую голову работа идет нормально. "Напишите обо мне в своей следующей книге, – как-то сказал он. – Пусть и другие знают, что алкоголизм – это не фатально."

Самая надежная опора для человека – он сам.

В. Георгиев

Вам, если вы решитесь последовать моей методике, будет гораздо труднее. В личной беседе, когда знаешь пациента и его проблемы, – помочь ему легче.

Я могу вам помочь, рассказав, как это делали другие, и что я им советовала делать. Я давала им все рекомендации, аналогичные тем, которые даны здесь, и отпускала их, чтобы они самостоятельно преодолевали влечение, сказав пациенту, что если будет трудно и будет нужна моя помощь, – я окажу необходимую поддержку. Но попробовать они должны самостоятельно. И самый трудный период пациент преодолевал сам.