Доктор на просторе

- Верно, разбит, - вздохнул доктор Фаркухарсон. - Впрочем, кому нужен доктор, который и без него не способен определить, лихорадит ли больного? Вам-то без термометра, конечно, никуда. В рот больному засунете, и наслаждаетесь тишиной сколько влезет. Или - заткните уши рожками стетоскопа... От этого, правда, толку меньше - половина здешних пациентов скорее даст себя зарезать, чем оголится перед доктором хоть по пояс. Еще можно измерять пульс, а при этом хмуриться - от страха у многих язык отнимается. Можно даже без часов обойтись. Я, например, долго не мог позволить себе обзавестись часами и полтора года пялился просто на сложенную ладошку, и, представьте себе - никто даже не заподозрил подвоха.

Я закивал.

- Что же касается зрителей, постарайтесь их чем-нибудь занять. Все, конечно, обожают наблюдать, как появляется на свет младенец, но ещё больше местные обитатели любят играть в сиделок. Пусть кипятят воду и носят её чем больше, тем лучше. Когда всю посуду займут водой, велите рвать простыни на бинты. - Доктор Фаркухарсон попыхтел трубкой и продолжил: - Никогда с места в карьер не спрашивайте больного: "На что жалуетесь?". Вам ответят примерно так: "Вы должны знать, доктор - я вовсе не из тех, кто жалуется на здоровье, однако..." И пошло-поехало. Не начинайте также с вопроса "Что с вами?", потому что вам могут ответить: "А я-то думал это от вас услышать, доктор". Никогда также не спрашивайте: "Что привело вас ко мне"? В девяти случаях из десяти вам скажут: "муж", "жена" или даже "ноги". Как бы вам ни хотелось поспеть к ужину домой, наберитесь терпения и всегда выслушивайте все жалобы больного, сколь длинными и утомительными они бы ни казались. Порой к вам приходят совсем по другому поводу, но смущаются или просто боятся выложить без утайки все, что их тревожит. И всегда выдавайте им хоть какое-то снадобье, даже если вы, как и все Фармацевтическое общество, уверены, что оно абсолютно бесполезно - ведь утопающий хватается за любую соломинку. Никогда не произносите вслух, что "это случай интересный". Даже у больных ведь хватает ума понять, что интересные для нас случаи - только те, в которых мы ни уха, ни рыла не смыслим.

Я вновь согласно кивнул.

- Немножко опыта, и половине больных вы сможете ставить диагноз прямо с порога, - произнес доктор Фаркухарсон после короткого молчания. - Медные трубы на стенах и тигриные шкуры на полу - верный признак гипертонии. Коробочки шоколадных конфет на пианино и раскормленный пекинес на коврике переедание и избыточный вес. Неоплаченные счета на туалетном столике и сигаретный пепел на ковре в гостиной - язва двенадцатиперстной кишки. Бегонии на подоконниках и салфетки на креслах и диванах почти всегда в моей практике указывали на запор. Все вполне логично. Если держать ушки на макушке, то не нужно залезать под кровать и проверять, не прячется ли там любовник, чтобы определить у женщины сексуальную неудовлетворенность. И никогда не стесняйтесь справляться насчет семейных психических заболеваний. Лично я всегда начинаю с вопроса: "Сколько у вас родных в психушке?" И вы даже не поверите, что я слышу в ответ, даже в лучших семьях. Однако я заболтал вас, старина, - извиняющимся тоном произнес доктор Фаркухарсон. Теперь сами немного мне расскажите. Что-нибудь интересное сегодня подвернулось?

- Один необычный психический случай, - сказал я. - Пришел фермер с жалобой на то, что испытывает сильнейший оргазм всякий раз, как сморкается,.

Доктор Фаркухарсон встрепенулся и задумчиво посмотрел на тлеющий в трубке табак.

- Да, в самом деле весьма любопытно. И что же вы ему посоветовали?

- Да ничего толкового. Я в психиатрии не силен. А вы бы что ему сказали?

- Я-то? - мечтательно усмехнулся доктор Фаркухарсон. - Я сказал бы, что дуракам всегда счастье!

И тут мне впервые показалось, что в медицине он все-таки разбирается лучше, чем я.

Глава 12

За месяц деревенской практики я поправился на целых шесть фунтов, окреп, загорел и поднабрался от Фаркухарсона куда больше врачебных тайн и приемов, чем от всего персонала Св. Суизина вместе взятого. Оставшиеся в моем медицинском образовании прорехи превосходно восполнял местный констебль - самый толстый полицейский во всей Англии, если не считать персонажа комических спектаклей. Его единственная обязанность, на мой взгляд, состояла в наблюдении за тем, чтобы паб "Четыре подковы" вовремя закрывался; причем бдительный страж порядка следил за этой процедурой строго изнутри. Опорожнив пинту-другую, он расстегивал мундир и погружался в воспоминания. От него я узнал, например, что на красную тряпку реагируют вовсе не быки, а коровы. Быки же просто раздражаются, что их принимают за коров. Жил, оказывается, в местных краях и фермер, который настолько привык доить коров, что даже за руку здоровался, пожимая по одному пальцу поочередно. Добил же меня констебль вот какой байкой.