Доктор Лерн, полубог

Но, ведь надо же выбраться отсюда! Эта поездка становилась час от часу все глупее. Что это все обозначало? Что это за комедия? В конце концов, надо мной просто издевались. — Я был в бешенстве. Предполагаемая тайна, которую я собирался раскрыть, теперь, при свете дня, казалась мне детской фантазией, навеянной темнотой и волнением. Ах, уехать бы! Сейчас! Не медля ни одной минуты!

В ярости, не думая о том, что я делаю, я соединил контакт, чего достаточно, чтобы пустить в ход машину, и восьмидесятисильный мотор загудел под крышкой, как рой пчел в улье. Я схватился за ручку, чтобы двинуться в путь, когда услышал за своей спиной взрыв хохота. Я оглянулся.

Ко мне подходил, заломив кепи набекрень, в синей блузе, с мешком, наполненном письмами, веселый и торжествующий почтальон.

— Ха, ха! Я ведь кричал вам вчера вечером, что вы ошиблись дорогой! — сказал он мне, растягивая слова.

Я узнал крестьянина, кричавшего мне что-то в Грей-л'Аббей, но не ответил, потому что был очень злобно настроен.

— Да вы едете-то в Фонваль? — спросил он снова.

Я разразился против Фонваля, не помню уж каким, языческим проклятием, в котором шла речь об отправке всей местности, со всеми жителями, ко всем чертям.

— Потому что, если вы туда едете, то я вам покажу дорогу. Я несу туда почту. Только поторопитесь, ведь сегодня двойная почта, потому что сегодня понедельник, а по воскресеньям я не прихожу.

Говоря это, он вытащил письма из мешка и стал разбирать их.

— Покажи-ка мне это письмо, — сказал я ему быстро. — Да, это — в желтом конверте.

Он недоверчиво взглянул на меня и показал его издали.

Да, это было мое письмо! То самое, в котором я сообщал о своем приезде, и оно-то, вместо того, чтобы дойти днем раньше меня, пришло на целую ночь позже.

Это злоключение объясняло поведение дяди и прогнало мое плохое настроение.

— Садитесь ко мне, — сказал я. — Вы покажете мне дорогу… а кроме того, мы побеседуем.

Мы тронулись в путь. Наступало утро нового дня.

Густой туман мало-помалу рассеивался, точно солнцу, после того, как оно осветило сумерки, нужно было их еще прогнать, как будто эти исчезающие испарения были запоздалой тенью тумана, какой-то тенью ночи на поверхности дня, удаляющимся призраком исчезнувшего привидения.

II. В обществе сфинксов

Автомобиль медленно ехал по извилистым аллеям лабиринта. Изредка, на перекрестке нескольких дорог, почтальон сам колебался, на какую указать.

— С какого времени прямая дорога заменена этим лабиринтом? — спросил я.

— Это устроили четыре года тому назад, приблизительно через год после того, как г. Лерн окончательно поселился в замке.

— Вы не знаете, с какою целью это сделано?.. Вы можете говорить совершенно откровенно, я — племянник профессора.

— Ну… потому… впрочем, он большой оригинал.

— Что же он делает такого необычайного?

— Ах, Боже мой, да ничего особенного… Да его почти никогда и не видно! Это-то и страннее всего. Раньше, когда еще не было этой запутанной штуки, его часто можно было встретить: он прогуливался по полям, ну, а после этой постройки, теперь… дай Бог, чтобы он хоть раз в месяц показался, и то, когда приезжает в Грей, чтобы сесть в поезд.

В сущности, все странности поведения моего дядюшки начались одновременно: постройка лабиринта совпала с изменением в тоне писем. Значит, в это время что-нибудь сильно повлияло на него.

— А его сожители? — возобновил я разговор. — Немцы?

— Ну, эти, сударь, это какие-то невидимки. Да, кроме того, представьте себе, что я, которому приходится бывать в Фонвале шесть раз в неделю, я уж и не помню того времени, когда в последний раз видел парк, хоть краешком глаза. За письмами к воротам приходит сам Лерн. Вот какая перемена! Вы знавали старого Жана? Ну так вот: он бросил службу и уехал, его жена тоже. Поверьте, что все это так, сударь как я вам рассказываю: нет больше ни кучера, ни экономки… ни даже лошади.

— И все это началось четыре года тому назад, не так ли?

— Да, сударь, так.

— Скажи, голубчик, ведь здесь много дичи, не правда ли?

— Ну, знаете, не скажу. Пара зайцев, несколько кроликов… Но зато слишком много лисиц.

— Как, неужели нет косуль, оленей?

— Ничего подобного!

Меня охватило странное чувство радости.

— Вот мы и приехали, сударь.

И действительно, за последним поворотом оказалась прямая аллея, кончик которой Лерн сохранил. Два ряда лип вытянулись по краям ее, и из глубины аллеи ворота Фонваля как бы подвигались нам навстречу. Перед воротами аллея расширялась в полукруглую площадку, а за воротами крыша замка выделялась синим пятном на зеленом фоне деревьев.

Ворота, соединявшие утесы стены, сильно постаревшие, были по-прежнему покрыты черепичной кровелькой; изъеденное червями дерево местами крошилось; но звонок нисколько не изменился. Звук его, радостный, светлый и отдаленный, так живо напомнил мне мое детство, что я чуть не заплакал.

Нам пришлось подождать несколько минут.

Наконец, раздался стук сабо.

— Это вы, Гийото? — раздался голос с типичным зарейнским акцентом.

— Да, господин Лерн.