Доктор Джекил и мистер Холмс

Похоже, при редактировании вновь обретенной рукописи мне предстояло столкнуться с теми же самыми трудностями, что я испытывал в процессе работы с первой. Почерк Уотсона, как я уже упоминал, просто ужасен. Но еще хуже было другое: невообразимое многословие и огромное количество оксюморонов со всей очевидностью свидетельствовало о том, что это был черновик, а потому до передачи текста в набор его необходимо было подвергнуть значительной переработке – переработке, которую, вероятно из-за войны и последовавшей утраты рукописи, Уотсон так и не смог осуществить. Поэтому я взвалил на себя бремя этих исправлений, которые, уверен, внес бы и сам любезный доктор, не обернись против него время и обстоятельства. И я готов взять на себя ответственность за сие литературное богохульство с должным осознанием того, что там, где подобное было возможно, я оставлял прозу Уотсона нетронутой, в случае же невозможности этого старался придерживаться его характерного стиля. Книга, можно считать, оригинальна на девяносто процентов.

Повесть содержит два значительных открытия, которые могут положить конец ряду неразрешенных споров среди почитателей Шерлока Холмса, в зависимости от того, как они к ним отнесутся. Во-первых, появление Майкрофта, старшего брата Шерлока Холмса, в 1885 году, по-видимому, указывает на то, что Уотсон, описывая свою первую встречу с ним в «Случае с переводчиком», допустил литературную вольность. Поскольку эта первая встреча в силу необходимости предшествовала нижеизложенным событиям, то Майкрофт, будучи представленным Уотсону, просто не мог сказать: «С тех пор, как вы стали летописцем Шерлока, я слышу о нем повсюду». Как известно каждому посвященному, первая их этих летописей, «Этюд в багровых тонах», была опубликована лишь в декабре 1887-го, то есть более чем через два года после событий, описанных в настоящем отчете. Если Майкрофт и произнес сию фразу, то наверняка сделал это при каких-то более поздних обстоятельствах, что не так уж и трудно допустить, поскольку Уотсон, как известно, порой объединял несколько разговоров в один, для придания своему отчету большей полноты. Вот вам пример: «В последнем деле Холмса» Уотсон утверждает, будто никогда не слышал о зловещем профессоре Мориарти, однако в действительности, как мы видим в предшествующей упомянутому отчету «Долине страха», он уже весьма неплохо информирован о предмете разговора. Поскольку «Последнее дело» было издано раньше, любезный доктор, по-видимому, решил включить вводное описание Холмсом нечестивого ученого из более раннего случая, дабы не запутывать читателя, понятия не имеющего о существовании профессора. Подобными же соображениями можно объяснять и слова Майкрофта при знакомстве в «Случае с переводчиком», который, как мы теперь видим, должен был произойти до января 1885 года.

Во-вторых, мы наконец-то поставлены в известность относительно alma mater Уотсона, Эдинбургского университета, где он изучал медицину, прежде чем получить степень в Лондонском университете в 1878 году. Данная тема долго была предметом споров среди образованных почитателей Холмса, которые, основываясь на том факте, что во времена Уотсона сие лондонское заведение являлось не учебным, а лишь классификационным центром по дипломам, потратили множество часов на обсуждение, где же холмсовский Босуэлл[1] все-таки учился. Возможно, именно там Уотсон и познакомился с Конан Дойлом, перед тем как тот окончил этот же университет в 1881 году, и заложил основу деловых отношений, которым предстояло превратить имя Шерлока Холмса в синоним искусства расследования.

Нижеследующее, за моим незначительным вмешательством, представляет собой летопись, собственными словами Уотсона, событий периода с октября 1883-го по март 1885-го (вплоть до настоящего времени полнейшую шерлокианскую загадку), рассмотренных в совершенно новом ракурсе. События эти связаны со странными отношениями Генри Джекила и Эдварда Хайда. Независимо от того, сумели ли Холмс и Уотсон как-либо повлиять на их итог – как и в случае стычки обоих с графом Дракулой в 1890 году, – летопись эта, вероятно, некоторое время будет оставаться предметом споров среди холмсоведов. По моему же мнению, именно упорство сыщика с Бейкер-стрит вынуждало мистера Хайда жить согласно собственному имени[2].