Доктор Дэвид Хантер

В груди что-то загудело. Я решил, что это очередная судорога, но через секунду сообразил, что это телефон. Я ощущал его вибрацию. Снова Уэлан? Мне хотелось плакать от досады. Даже если бы Лола не сидела так близко, я все равно не мог пошевелить рукой, чтобы взять его.

Она ничего не замечала.

— Господи, и смеялась же я, когда больницу закрыли через несколько месяцев! Вышвырнули их всех на улицу! И этот Бут оказался по ту сторону, да? Мой Гэри получил работу в супермаркете, а они стояли в очереди за пособием. Представляете, как им это не нравилось!

Телефон перестал вибрировать.

На несколько секунд я отвлекся и не сразу заметил, что Лола замолчала. Она смотрела на меня сверху вниз, и я понял, что, наверное, чуть пошевелил рукой, когда начали восстанавливаться оглушенные разрядом мышцы и нервы.

— Что, проходит? — Улыбка Лолы стала жесткой. Она взяла с колен черную трубку. Я попытался отодвинуться, но мышцы не слушались. Нет! Нет, нет…

Послышался громкий треск — это металлические стержни уткнулись мне в живот. Мир снова побелел. На сей раз я не потерял сознания. Мозг фиксировал то, как прогнулась моя спина, заставив опираться на кровать лишь пятками и затылком. Потом все прошло, и я рухнул обратно. Каждый вдох отдавался болью, однако приносил облегчение. Тело содрогалось. В воздухе пахло горелыми плотью и синтетикой. Положив трубку на стол, Лола села и сделала еще глоток из кружки.

— Вероятно, год прошел, когда Бут заглянул в супермаркет, где работал Гэри. Этому ублюдку удалось устроиться на работу охранником в Сент-Джуд. Ему! — Она сердито тряхнула головой. — Ему показалось смешным, что Гэри таскает коробки. Будто ночной сторож — какая особая работа. А через несколько дней вернулся, и с ним Кроссли и эта сучка. Начали таскать пиво и вино — прямо на глазах у Гэри. Хохотали ему в лицо, заявили: его уже выгнали раз за кражу, так он же не хочет, чтобы это повторилось, нет?

Губы ее сжались в жесткую линию.

— Гэри, конечно, расстроился, но мне не сказал. Ох, видела я: что-то не так, но он объяснил, что просто устал. Ему неделю нездоровилось, пришлось анализы сдавать и все такое. — Она нахмурилась, глядя в кружку. — Чертовы докторишки, чего они вообще понимают?

Неожиданно Лола выплеснула чай мне в лицо. Я захлебнулся, моя парализованная диафрагма отчаянно пыталась вдохнуть. Она поставила кружку на стол и поудобнее устроилась на стуле.

— Ну, в общем, так продолжалось несколько недель. А потом Гэри не вернулся вечером с работы. Полночи просидела ни жива ни мертва. Пришел в три ночи, одежда вся в грязи, рваная, и пахло от него спиртом и… этой!

Лицо у Лолы перекосилось, рот открывался и закрывался, будто в попытках избавиться от дурного вкуса.

— Они поджидали его после работы. Заставили сесть к себе в машину. Сказали, мол, у них вечеринка. Словно они ему друзья какие. Привезли Гэри в Сент-Джуд, там этот сторож устроил стол, и кресла, и все, что душе угодно. Сам Бут уже не работал, но Кроссли и его сучка устроились в другую больницу и опять взялись за старое. Крали таблетки с порошками и продавали в старой больнице. Думали, что хитрее всех. Подонки!

Она нахмурилась:

— Да только дела у них пошли так себе. Аптеку, из которой они повадились красть, стали охранять, так что зелье на продажу заканчивалось. Вот они и заскучали. Захотелось развлечься. Мой Гэри спиртного в рот не брал, не то что папаша его, а они заставили. Сперва накачали, а затем заставили заниматься… всяким… с этой… с этой шлюхой! Он не хотел — уж я-то своего сынка знаю, — но Кроссли угрожал ему. По лицу бил, кричал. Мой Гэри его пополам перешибить мог бы, однако в жизни мухи не обидел. А как его сбили на пол, этот ублюдок Бут… Этот ублюдок Бут его обоссал. Словно кобель! Как так можно?

Лола замолчала, задыхаясь от гнева. Потом посмотрела на меня, и я сообразил, что сейчас произойдет. Все во мне сжалось, когда Лола взяла со стола черную трубку. Я попытался отпрянуть, когда она нацелила ее мне в лицо, все еще мокрое от выплеснутого чая. Но мышцы не слушались.

— Думаешь, тебе было больно? — прошипела она. — Вот суну его тебе в хлебало, будешь знать. Так заорешь, что зубы повылетают!

Электроды зависли в нескольких дюймах от моих губ. Они потемнели и окислились, только самые концы их тускло отсвечивали медью. По лицу Лолы я видел, как ей хочется сделать это, но неожиданно она покосилась на занавешенное окно. Только один слой стекла отделял нас от того, кто мог находиться на улице. Она раздраженно поморщилась. И сунула трубку мне в грудь.

Когда судороги немного утихли, я услышал, как Лола топчется около раковины. Заваривает еще чай. Я лежал, содрогаясь, в слезах от боли. Но как бы отвратительно я себя ни чувствовал, мне показалось, будто этот разряд не так силен, как предыдущие. Мускулы подергивались по мере того, как к ним возвращалась работоспособность. Я не знал, насколько емкие батареи у этой черной штуковины, но к электросети она пока не подключалась. Рано или поздно заряд должен был иссякнуть.

Не знал только, доживу ли я до этого момента.