Доктор Дэвид Хантер

Когда девушка ушла, я глотнул воды. Скорее от нечего делать, а не от жажды, но вдруг понял, что во рту пересохло. Завинчивая крышку, я услышал приближающиеся шаги. Это был Эйнсли. Коммандер остановился и холодно посмотрел на меня. Я встал.

— Поговорим в трейлере.

Он поднялся по ступеням, не оставив мне выбора, кроме как следовать за ним.

— Есть новости? — спросил я.

Эйнсли помолчал, словно обдумывая, нужно ли отвечать.

— Нет. Мы пытаемся установить контакт.

— Внутри есть кто-нибудь? — Операция с ищейкой на сегодня завершилась, и я видел, как члены группы вышли из здания. Но в подвале мог находиться кто-нибудь еще.

Раздувая ноздри, он выдохнул через нос.

— Не считая моего старшего инспектора и подозреваемого с сумкой взрывчатки, вы хотите сказать? Слава богу, нет. Поиски были прерваны, поэтому в здании никого.

Эйнсли подвинул стул и сел. Выждав пару секунд, я сделал то же самое. Взгляд голубых фарфоровых глаз действовал на нервы, но я выдержал его.

— Итак, доктор Хантер, не хотите рассказать мне, почему вы здесь, а не в морге?

Я не ожидал, что он начнет с этого вопроса.

— Я завершил работу там и приехал помочь в поисках с ищейкой.

Эйнсли молча смотрел на меня. Между нами буквально висел наш с ним последний разговор, когда он фактически приказал мне докладывать о своих находках не только Уорд, но и ему. Мы оба понимали, что я ослушался; впрочем, мне было безразлично.

— Сообщите, что произошло с Джессопом, — наконец произнес он.

Я рассказал, постаравшись воскресить в памяти все подробности. Наверняка Эйнсли уже успел поговорить с Уэланом, но сейчас он был весь внимание, стараясь не упустить ни одной детали.

— Опишите то, что вы видели в сумке.

— Прямоугольные брикеты материала, похожего на грязно-белую шпаклевку. С проводами, торчащими из них. Джессоп назвал их "Эр-дэ-икс".

Эйнсли резко выдохнул.

— Это взрывчатка, которую используют при демонтаже. Много ли было брикетов?

— Не очень. Но сумка была большая и производила впечатление тяжелой. Заполнена примерно наполовину. И там была еще бутылка водки.

Об этом следовало сказать: алкоголь и взрывчатка — плохое сочетание. Эйнсли кивнул, словно я подтвердил то, что он уже слышал.

— Как бы вы описали настроение Джессопа?

Я не специалист-психолог, но Эйнсли и не просил профессиональной оценки.

— Озлоблен, агрессивен. Жалеет себя. Не выказал никакого сочувствия к Кристине Горски или Адаму Одуйе.

— Может, его угрозы — блеф?

Во рту у меня пересохло.

— Нет.

Кукольные глаза буравили меня.

— Вы помните наш разговор утром — насчет вмешательства в полицейские операции?

— Да.

— Тогда потрудитесь объяснить, зачем предлагали себя в заложники агрессивному подозреваемому с сумкой взрывчатки?

Я и сам мучился этим вопросом — особенно тем, предложила бы Уорд себя в заложники, если бы я не сделал этого первым. Но тогда Джессоп взял бы с собой девушку-констебля…

— А как поступили бы вы? — произнес я.

Эйнсли скривил губы, но не ответил. Он встал и стряхнул с безукоризненно отутюженных брюк что-то невидимое глазу. Я уже обращал внимание на то, как Эйнсли делает это: или его зрение было лучше моего, или он поступал машинально.

— Я пришлю кого-нибудь снять у вас официальные показания, а потом вы свободны. Я распоряжусь, чтобы вас отвезли домой.

Я забыл, что моя машина осталась внутри зоны оцепления и я не мог забрать ее до тех пор, пока все это не закончится.

— Доберусь сам, — сказал я.

— Как вам угодно.

Эйнсли вышел. Я удержался от вопроса, что же будет дальше. Полицейский переговорщик попытается установить контакт с Джессопом — вероятно, пользуясь телефоном Уорд. Они попробуют уговорить его освободить Уорд и сдаться. Если эти переговоры провалятся, будет приниматься решение, что опаснее: ждать или посылать в дом вооруженных людей. В похожем на лабиринт здании Сент-Джуд это самый последний, отчаянный вариант действий.

Особенно если Джессоп успел разложить взрывчатку.

Миновала целая вечность, пока не появился констебль в штатском, чтобы записать мои показания. Сидя в пустом трейлере, я убивал время, восстанавливая события на ступенях больницы и пытаясь представить, как это могло обернуться в том или ином случае. Шея и плечи болели от напряжения в ожидании грохота взрыва. Однако пока все было тихо. Когда я наконец подписался под своими показаниями, мне сообщили, что пришлют кого-нибудь проводить меня через внешнее кольцо оцепления и я смогу уехать. Прошло пятнадцать минут, никто не приходил, и я, устав глядеть в потертые стены трейлера, решил выйти на улицу. Никто не обратил на меня внимания, когда я открыл дверь и спустился по откидным ступенькам. Однако в воздухе буквально висело напряжение. Я приехал в больницу днем, а пока сидел в трейлере, успело стемнеть. Перед зданием расставили прожектора, и в их свете фасад казался огромной театральной декорацией.

Фургон Джессопа до сих пор стоял около лестницы, слишком близко к зданию, чтобы полиция подходила к нему. Его дверца так и была распахнута, словно напоминая о том, что тут произошло.

— Доктор Хантер!

Я повернулся. Ко мне подходил Уэлан. Я напрягся, ожидая новых упреков.