Доктор Дэвид Хантер

Перешагнув поросший мхом камень, я осторожно пробрался в то, что некогда было церковным нефом. Своды его давно обрушились, открыв его дождям; почти все внутреннее пространство занимал упавший дуб. Я присел на поросший травой кусок каменной кладки и откусил от безвкусного сандвича. Напрягая слух, я слышал далекий шум городского движения, но сюда он долетал негромким шелестом, который мог бы сойти и за морской прибой. Ветерок зашелестел листвой, заглушив и это. Закрыв глаза и подставив лицо солнцу, я наконец почувствовал, что зловещая хватка Сент-Джуд потихоньку отпускает меня.

Наверное, я задремал. Проснулся я резко, ощутив, что нахожусь тут не один.

На краю поляны стояла женщина. Я не слышал ее приближения. Крупного телосложения, она выглядела лет на шестьдесят. Коричневое пальто было слишком теплым для такой погоды, а полукеды на шнуровке совершенно не подходили к плотным колготкам. В одной руке женщина держала пустой пакет для мусора. Седые волосы имели рыжеватый оттенок, который придавал им вид ржавой проволочной терки. Лицо отличалось мощными челюстями и нездоровой бледностью. Дышала женщина тяжело, с присвистом, я слышал это даже на таком расстоянии.

— Вы кто? — спросила она.

Я поднялся.

— Простите, не хотел вас пугать.

— А я не говорила, что напугана. — В маленьких глазках, изучавших меня поверх пухлых щек, мелькнуло подозрение. Женщина указала в сторону скрытой за деревьями больницы. — Вы из той компании?

— Какой компании?

— Из полиции. Что понаехала из-за убийств, я по радио слышала. — Она осмотрела меня с ног до головы. — Что-то вы не слишком похожи на полицейского.

— Я не полицейский.

— Тогда что вы здесь делаете?

— Я уже ухожу. — Действительно, мне пора было возвращаться. Я подобрал бутылку воды и остатки сандвича.

— А если вы не из полиции, кто вы вообще такой? На торчка тоже не смахиваете. А если вы даже из тех, зря время тратите. Тут не торгуют.

— Вот и хорошо, а я не покупаю. Впрочем, мне стало интересно: откуда вы знаете, что здесь не торгуют?

Уорд говорила мне, что больницу облюбовали наркоманы, так что, вполне вероятно, по меньшей мере одна из жертв была либо наркозависимым, либо дилером. И если эта женщина что-нибудь видела, она могла стать свидетелем.

— Это пока здесь полиции не протолкнуться? Чисто муравейник какой!

— А пока ее не было? Разве тут не приторговывали?

— Глаза разуйте, а? Пристойному человеку сейчас и на улице не показаться… — Женщина прищурилась. — А чего это вы вдруг спрашиваете?

— Я только…

— Думаете, я тоже из этих?

— Нет, я…

— Ублюдки паршивые! Повесить их мало, всех до одного! Губят приличных людей своей заразой, и всем на это начхать, разве не так?

Я попробовал сменить тему:

— Я раньше вообще про это место не знал. Вы здесь рядом живете?

— Да уж недалеко. — Она огляделась по сторонам, нахмурилась, увидев в траве две пустые бутылки из-под пива, и, с отвращением подобрав их двумя пальцами за горлышко, кинула в пакет. — Только посмотрите на это! Грязные ублюдки, нет чтобы за собой убрать…

— Так вы за этим сюда пришли? — Я наконец сообразил, зачем ей пустая сумка.

— А что, запрещено? Кому-то надо убирать весь этот хлам. Если вы не полицейский, не многовато ли вопросов задаете?

Я поднял руки в знак капитуляции.

Женщина испепеляла меня взглядом, продолжая сжимать в руках пустой пакет. Ну, уже не пустой.

— Идите к черту! — бросила она, повернулась и ушла в лес.

Что ж, откровенно, подумал я, глядя ей вслед. Потом, удостоверившись, что не оставил за собой никакого мусора, направился в больницу.

Глава 7

Уорд так и не появилась, когда я вернулся в больницу. Я натянул свежий комбинезон, перчатки, бахилы и маску. А потом вернулся в темные коридоры.

Казалось, я очутился в подземелье. Даже поднимаясь по лестнице, я ощущал себя так, словно до поверхности земли, до солнечного света и свежего воздуха еще далеко. На верхней площадке я задержался при виде тянувшегося от меня коридора без единого окна. Конец его терялся вдалеке; с таким же успехом он мог продолжаться до бесконечности. Цепочка расставленных вдоль него прожекторов напоминала огни посадочной полосы. Невольно поежившись, я двинулся дальше.

Стук кувалд подсказал мне, что перегородка еще держится. По мере моего приближения цементной пыли в воздухе становилось все больше, а лучи прожекторов были ярче. В самой палате пыль была еще гуще. Двое крупных полицейских стучали молотками по долотам. Тени их метались по стенам; им приходилось обколачивать каждый блок по периметру, выкрашивая цементные швы, а потом осторожно вынимать блоки по одному, оставляя отверстие с зазубренными краями. Полотно рулонного пластика с внутренней стороны перегородки должно было защитить замурованную камеру от пыли.

В палате находились детективы, практически неотличимые друг от друга в белых комбинезонах и масках. Мне удалось опознать Уэлана, но он, увидев меня, отвернулся. Похоже, он не в настроении был разговаривать. И не он один. В воздухе буквально висело напряжение, едва ли не более плотное, чем цементная пыль.

Из коридора донесся какой-то шум.