Меня выпроводили с чердака, да и вообще из здания больницы. На втором этаже пришлось задержаться, пропуская пожарных со всем их снаряжением. Выйти в ночную прохладу было почти блаженством. Я пропотел и чесался с головы до ног от стекловаты, пыльный и окровавленный комбинезон стянул просто с наслаждением. Низко над горизонтом висел молочно-белый полумесяц; добродушный констебль протянул мне чашку чая. Я не успел еще допить ее, когда из здания появились медики. Они несли на носилках неподвижного Конрада. Вид профессор имел удручающий. Он до сих пор не приходил в сознание, и его окровавленное тело несли привязанным к носилкам и в специальном воротнике, обеспечивавшем неподвижность шеи и головы. Конрада осторожно погрузили в карету "Скорой", и та, взвыв сиреной и мигая синими огнями, сорвалась с места.
Еще через несколько минут из здания вышла Уорд. Она пообщалась с несколькими подчиненными (в одном случае разговор сопровождался сердитой жестикуляцией) и лишь потом приблизилась ко мне. Стянув маску и откинув капюшон, Уорд глубоко вздохнула и облокотилась на каменную тумбу у крыльца.
— Господи, ну и ночка! — Она принялась стягивать перчатки. — Спасибо — за то, что вы сделали с Конрадом.
— Как он?
Она откинула с глаз пропотевшую прядь волос.
— Рано утверждать что-либо определенное. Пока пожарники готовили подъемную лебедку, медикам удалось зафиксировать его. Зрачки реагируют, что хорошо, но пока ему не сделают рентген, трудно сказать, насколько все серьезно.
— Конрада эвакуировали через чердак?
— Решили, что так быстрее, чем ломать перегородку. — Уорд нагнулась, чтобы снять бахилы. — Даже зная, что искать, мы с трудом нашли это место. Перегородку возвели поперек подсобки при одной из палат и снаружи покрасили так, что ее не отличить от стен. Не знай я, что она там должна находиться, я бы ее не заметила. Кто-то как следует постарался, чтобы ее не обнаружили. И отсюда следует неизбежный вопрос: как вы думаете, это связано с мертвой женщиной на чердаке?
— Честно? Без понятия.
Она кинула запылившиеся бахилы в пластиковое ведерко.
— Совпадение это или нет, пока мы не посмотрим внимательно, что там, в этой замурованной комнате, я воздержусь от каких-либо заключений.
Я указал в сторону массивной видеокамеры на стене, объектив которой смотрел на входной портик.
— А видеонаблюдение?
Тот, кто возвел перегородку, вряд ли мог миновать вход в здание, однако Уорд покачала головой:
— Муляж. Вероятно, администрация решила, что настоящие камеры себя не окупят. Да и будь они настоящими, это не сильно помогло бы. Обычно записи хранят несколько недель, потом стирают, а нас интересует более давний отрезок времени.
— И что, здание совсем не охранялось?
— Были тут охранники, но в основном для того, чтобы отгонять протестующих. Застройщики нажили в округе много врагов. Социальные активисты считают, что территорию нужно отдать под бюджетное жилое строительство, а любители старины требуют включения больницы Сент-Джуд в список охраняемых памятников, причем не только здания, но и всего участка. Там, в дальнем его конце, в рощице сохранились руины церкви норманнских времен. Целую кампанию организовали, чтобы территорию объявили представляющей особую научную ценность — вроде Леснес-Эбби-Вудз в Бексли. С той лишь разницей, что там действительно аббатство и куча древностей… В общем, по-моему, они ничего не добьются.
Уорд расстегнула "молнию" комбинезона и начала из него выбираться. Я заметил, что она слегка пополнела, но ничего особенного не заподозрил.
— Короче, как только до девелоперов дошло, что история может затянуться, они сняли охрану, — продолжила Уорд. — Обычное дело. Мол, хватит ограды и запрещающих знаков — а там пусть здание разрушается само по себе, пока им не дадут "зеленый свет" на снос.
— Когда бы не летучие мыши?
Она улыбнулась:
— Когда бы не летучие мыши.
Я оглянулся на дом с заколоченными окнами.
— Думаете, это как-то связано с протестами?
— Надо же начинать с какой-то версии. Впрочем, нам нужно удостовериться в том, что там ничего больше не обвалится. Я не собираюсь ничьими жизнями рисковать, и за один вечер мы и так изрядно затоптали место преступления. Что бы мы ни нашли в той комнате, я не хочу больше никаких новых падающих потолков. — Уорд подергала руку, застрявшую в рукаве комбинезона. — Боже, я и забыла, как ненавижу все эти штуки!
Продолжая недовольно бурчать, она наконец высвободилась из комбинезона. Только тут до меня дошло, что избыточная полнота ее означает совсем иное.
Уорд иронично изогнула бровь.
— Что не так? Полагаете, я перебрала мучного?
Я улыбнулся:
— Сколько недель?
— Седьмой месяц пошел, а кажется, будто целый чертов год. И — пока вы не начали — сразу скажу: да, я знаю, что делаю. Я ведь не хожу на пешие дежурства, значит, могу работать, пока состояние позволяет. Не намерена лишаться должности, сидя дома за вязанием пинеток.