Доктор Данилов в ковидной больнице

— Я не сделала ничего плохого, — рыдала она. — Люди должны знать правду, которую от них скрывают!

Данилов и сам не любил, когда ему указывали на то, что можно говорить, а что нельзя за рамками соблюдения врачебной тайны, но понимал, что сейчас, когда из любой мелочи раздувают слона и пугают им людей, информационные потоки лучше ограничить, во избежание паники и ее последствий.

Закончив рыдать, Пак ринулась в атаку.

— Вы все время ко мне придираетесь, я же вижу. Зачем? За что? Если я вам нравлюсь, так и скажите, не мучайте меня!

«Кто кого мучает — это еще вопрос», подумал Данилов, но крик истерзанной женской души оставил без ответа.

С безбашенной доктором Мальцевой Данилов несколько дней пытался найти общий язык, а потом махнул рукой — бесполезно. Чтобы Мальцева не комментировала все происходящее в своем уникальном стиле, ее нужно было усыпить. Увещевания и объяснения по поводу того, как важен хороший микроклимат в коллективе, на Мальцеву не действовали. Больной человек, ну что с нее взять. Сотрудникам, которые жаловались ему на Мальцеву, отвечал: «Я терплю и вы терпите, не обращать внимания — лучший вариант». Но не всегда же получается не обращать внимания, если тебя, врача высшей категории, во всеуслышание «рукожопым пентюхом» называют потому что ты пациента не смог заинтубировать с первой же попытки. Кстати говоря, по части манипуляций Мальцева была корифеем, мастером высшего дана. Толстякам с короткой шеей вставляла трубки в трахеи, что называется, «с размаха», точно также ставила катетеры и делала все остальное. Оттрубив несколько смен подряд, выглядела как огурчик. Но самым большим ее достоинством было врачебное чутье — умение видеть, помноженное на опыт. Все знали, что если Мальцева против перевода пациента в отделение, то пациента надо задержать еще на сутки и понаблюдать, потому что Мальцева зря не скажет. Вот еще бы вместо «эй вы, му…лы грешные, оставьте Коростылева до утра» говорила «дорогие коллеги, давайте отложим перевод Коростылева»…

После обдумывания плана на ближайшее будущее, Данилов приводил себя в порядок и готовил в прихваченной из дома кофеварке кофе, который выпивал, подписывая бумажки, принесенные старшей медсестрой. Ночевать в кабинете было выгодно и тем, что получалось поспать на полчаса больше.

Дав старшей сестре необходимые указания, Данилов звонил в отделение и узнавал от старшего реаниматолога свежие новости. После этого начиналась административная видеоконференция, которую проводил главный врач или кто-то из его заместителей. Данные по городу, данные по больнице, данные по отделениям, планируемые переводы… Как говорится — пусть мир рушится, а сводки должны быть составлены и отправлены.

У особых условий было одно веское преимущество перед условиями обычными — врачей ничто не отвлекало от работы. Не было проверок, сменяющих друг друга, не было учений, не было субботников и разного рода собраний-заседаний, практическая ценность которых близка к нулю.

После видеоконференции Данилов отправлялся в отделение. По дороге мог вывесить какую-нибудь информацию на доске объявлений. В нынешних условиях, когда собрать всех сотрудников вместе невозможно, письменный способ передачи информации стал у Данилова главным, несмотря на то, что раньше он предпочитал устный.

Сложный, если не сказать — вредный характер старшей медсестры Гайнулиной гармонично сочетался с невероятными административными способностями. Гайнулина все подмечала, всех строила, все у нее было как положено и все делалось вовремя. Данилова это невероятно радовало потому что при такой медсестре заведующий может заниматься только своим главным делом — организацией лечебной работы, не отвлекаясь на тысячу сопутствующих дел. Он был уверен, что Гайнулина стоит в резерве на главную медсестру и сильно удивился, узнав, что это не так.

— Анька меня не любит, — объяснила Гайнулина, имея в виду главную медсестру больницы Анну Геннадьевну Цыпышеву. — Конкуренции боится. Поэтому и придирается ко мне больше, чем к другим. Да и что толку в этом резерве? Замещать на время отпуска ставят из резерва, а назначают на должность совсем по другим соображениям.

Появившись в отделении, Данилов первым делом оценивал обстановку — все ли на месте, а затем сразу же приступал к обходу. Медлить было нельзя, поскольку утренний обход заведующего совершался с участием тех, кто уже отработал свое, а шесть часов в Зоне, да еще — ночных, да еще «второсменных», это не шутка. Люди еле стоят на ногах и мысли у них сейчас только о душе, туалете, холодной питьевой воде и сне.