Доктор Данилов и медицина будущего

– Через пень-колоду, – скривился Турканов. – Кардиореанимация – это прежде всего реанимация, а после уже кардиология, а к нам кардиологи валят косяком. Зарплата выше, работа суточная, долго пациентов вести не приходится – лепота. Я одного никак понять не могу. Главный набрал хренову кучу совместителей в «луч»,[56] функционалку[57] и эндоскопию. Светка просто вешается, когда им зарплату считает. А до лечебных отделений главному и дела нет. А ведь так хорошо иметь под рукой пару-тройку совместителей…

Данилов кивнул – хорошо, кто спорит? Чем больше народу, тем легче составлять график дежурств и затыкать в нем дыры. Тут главный врач определенно дал маху – лечебные отделения важнее параклинических,[58] при всем уважении к последним.

– Опять же – в исследованиях все к аппаратам привязано, – Турканов завелся не на шутку. – Народу может быть много, а аппарат – один и с этим ничего не поделаешь. Вон на томографах у нас совместителей куча, но если кого-то нужно срочно «просветить», то всякий раз приходится просить-умолять…

«Eventus stultorum magister est»,[59] сказал внутренний голос, которого крайне редко пробивало на высокую латынь.

«Сам ты неразумный! – огрызнулся Данилов. – И к чему вообще это?».

«К тому, что мертвые души удобно держать в параклинических отделениях, так меньше риска», – объяснило бессознательное.

«А я тут при чем?», удивился Данилов.

«Разве ты штатным расписанием и списками сотрудников не интересовался? – напомнил голос. – В кадры ходил, в руках держал…».

«Да я только с точки зрения потребностей скоропомощного комплекса…».

«Но люди-то этого не знают, – возразил голос. – Документы смотришь, кругом нос суешь… Вот люди-то и напряглись».

Глава восемнадцатая. Чайник стучит в мое сердце…

– «Мертвые души»? – удивилась Елена, когда Данилов после ужина рассказал ей о своем открытии. – Стоят ли они того, чтобы так сторожиться?

– Ты рассуждаешь как скоропомощной начальник, – ответил Данилов. – На «скорой» держать липовых сотрудников сложно, поскольку все у всех на виду и «жонглировать» ставками очень трудно. Но в крупном стационаре, особенно на фоне притока большого количества новых сотрудников, эта затея может приносить огромные доходы. Помнишь, в восемнадцатом сняли главврача восьмой туберкулезной больницы?

– Помню, – кивнула Елена. – Скандал был тот еще…

Скандал действительно был громким – главный врач лучшей столичной туберкулезной больницы, профессор кафедры фтизиатрии РМАНПО, заслуженный врач Российской Федерации и депутат Московской городской думы был обвинен в хищении бюджетных средств путем мошенничества – он оформил в свое учреждение на врачебные должности шестерых совместителей, которых никто никогда не видел, но зарплата им начислялась исправно и премии они получали хорошие. Документы были оформлены как положено, деньги переводились на реальные счета в Сбербанке, десять процентов «совместители» оставляли себе, а остальное отдавали главному врачу. Поначалу такая дележка всех устраивала, но со временем один из совместителей сообразил, что он не просто оказывает услугу хорошему человеку, получая за это деньги, а является соучастником преступления, за которое можно получить шесть лет отсидки. «Мы рискуем одинаково, значит и деньги нужно делить поровну!», потребовал умник и был тут же уволен. Главный врач явно надеялся на то, что бывший соучастник, успевший капитально «замазаться» в преступной схеме, станет помалкивать, но тот рассудил иначе, явился с повинной и оказал большую помощь следствию. Угодив в жернова следствия, главный врач совершил еще одну ошибку – вместо того, чтобы признать полностью доказанную вину и добровольно возместить нанесенный государству ущерб, заявил, что его оболгали и попытался организовать кампанию в свою защиту, полагаясь на депутатскую неприкосновенность. Дело закончилось отправкой на зону, а ведь мог бы отделаться условным сроком.

– Он на шести «мертвых душах» более двенадцати миллионов хапнул! – напомнил Данилов. – По два миллиона с головы. А господина Ерастова «мертвых душ» должно быть побольше. Турканов же сказал, что его подруга вешается, когда зарплату считает. Стала бы опытный бухгалтер из-за шести совместителей вешаться?

– Вряд ли, – согласилась Елена. – И чайник намекает на то, что дело серьезное. Что собираешься делать? Сообщишь куда следует или дашь им последний шанс?

– Я не просто сообщу, а сдам их с потрохами! – жестко ответил Данилов. – То есть – с доказательствами. Хотя бы с минимальными, чтобы не выглядеть клеветником, да и чтобы следствию было за что зацепиться. Чайник, конечно, стучит в мое сердце как пепел Клааса,[60] но общественное в данном смысле доминирует над личным. Я не терплю воровства, особенно в тех случаях, когда оно разъедает структуру.

– Объясни попроще, – попросила Елена. – Какую структуру?