Доктор 2

Время до следующего предмета ещё есть. В столовой беру компот, салат, и присоединяюсь к Филину с Маратом, которые едят полноценные комплексные обеды.

— Всем привет. И как вы с этими придурками столько лет учитесь, — ударяю по выставленной в приветствии ладони каждого из них и придвигая свой стул к их столу.

— А что, опять что-то не то? — отрывается на секунду от тарелки с супом Филин.

— Сява и Белый, сидели курили прямо на трубах во дворе, даже за трансформаторку не зашли. Первые классы вышли, к ним учительница подошла, замечание. Ну, учитель продлёнки… Они в амбиции. Пришлось подойти…

— А что дальше? — с явным интересом спрашивает Марат.

— Дальше они сами убрали курево. Но сзади подошёл Серый. И налетел своим причинным местом на пятку моей ноги. Сява с Белым ему сейчас первую помощь оказывают… Лучше скажите, что у вас в секции? Звонили?

— Сегодня идём, с собой всё взяли, — весело отвечает Филин.

— Ну здорово, — киваю. — С вами в зале по времени не пересекусь, группы разные, но вам удачи. Мужики, но я вообще-то по делу и вот по какому вопросу…

…

…

— Стесев, а почему ты не пишешь? Ты всё знаешь?

Историк, диктуя материал по вопросам, которые будут, в том числе, на годовом тестировании, возвышается надо мной. Пытаясь заглянуть, что именно я читаю на смартфоне.

Я, конечно, могу ему объяснить, что не видел Лену более суток. И она, задержавшись на дежурстве из-за срочных мероприятий, только сейчас смогла ответить мне.

Но тогда, чтоб он понял мой ответ, придётся объяснять, кто такая Лена. А это уже не его дело.

— Тимур Германович, а мне не нужно писать конспект. Он у меня уже есть, — отвечаю, глядя на него снизу вверх.

— Каким образом? — недовольно сводит брови вместе историк.

— А я у старшего года обучения разжился, есть друзья в старшем классе. У Юры Филонова взял, он своим конспектом поделился. Филин же зимой в Британию в колледж едет, ему наше Единое Тестирование до лампочки. Вот он мне свой конспект и отдал.

Интересно, что ты сейчас скажешь.

— Конспект должен быть свой, — с суровым выражением лица заявляет историк.

— Извините, это кто сказал и какими правилами определено? Вам нужны мои знания на тестировании? Или конспект? Так если можно принести отличный конспект и ничего не отвечать, но получить высший балл, вы только скажите, — наклоняю голову к плечу.

— Конспект прошлого года не годится, — говорит половину правды историк, не договаривая остального.

— Только по этой теме? Или вообще?

— По этой теме.

— Как так? Вот материалы прошлого года. Вот записано под вашу диктовку, М. Ш. — коллаборационист, запятнавший себя сотрудничеством с врагом. Если Филин что напутал, вы скажите. Но весь их класс говорит, что так не только Филину, что так всем диктовали. А сейчас вы же нам говорите, что он — Герой Народа. По-моему, в конспекте есть ответы как раз таки на все случаи жизни — мало ли как к концу года политический курс повернётся… Всё исключительно с ваших слов. Вот ваша роспись в конце конспекта Филина.

Под гогот класса «Стессель, жги!» историк долго смотрит на меня.

Все в курсе, что одна острая тема в новом учебнике этого года освещается с поворотом на сто восемьдесят градусов. Ещё год назад учили, что М.Ш. — враг. Раньше, видимо, у авторов программы не доходили руки всё исправить, и все готовились к тестированию ещё по точке зрения времён Союза.

Сейчас именем М.Ш. называют улицы. В частности, дом родителей Лены стоит на улице его имени.

И никто не отвечает на вопрос, зачем нужна такая школа. Потому что никто не поднимает этого вопроса.

Понимаю, что конкретный учитель ни в чём не виноват. Но он — менеджер процесса, и управляет функцией. Уже давно. В этом лицее.

Я плачу очень немаленькие деньги, достающиеся мне тяжёлым трудом, и не имею возможности искусственно облегчать положение каждого менеджера, попавшего в ловушку собственного формального подхода к вопросу.

…

…

— Ты ни дня не можешь без мордобоя, да, Стесев?

В этот раз директриса не поленилась поймать меня лично в тот момент, когда я собирался покидать школу. Я честно сказал ей, что тороплюсь и задерживаться не буду. Могу только сбавить шаг и не лезть в этот раз коротким путём через дыру в заборе, чтоб поговорить на ходу. Теперь она идёт со мной рядом по направлению к моему дому.

Сюрреалистичная картина.

— Жанна Маратовна, никакой драки не было. Пожалуйста, скажите, кто меня обвиняет.

Сказать она ничего не может, поскольку Серый точно ничего через директора предъявлять бы не стал. Этого просто не может быть потому, что этого не может быть никогда, надо хоть чуть знать Серого. Он кто угодно, но только не искатель помощи извне.

Директриса всё видела сама в окно своего кабинета, из которого видна та часть школьного двора, на которой мы вели наш «диалог». Но сказать этого она не может. Потому что тогда нарывается на мой встречный вопрос, почему ученикам разрешено курить.

— Ты не понимаешь, что твоё поведение недопустимо? — продолжает она гнуть свою линию, не уточняя деталей.