Доказательство силы

Миша был уверен, что Челоян тыкал в карту наобум, и досадовал, что профессор не выбрал Коневец в качестве начальной точки поисков. Все равно ничего не найдут, а так бы хоть посмотрели, как там монахи обитают… С луд же монастырь толком разглядеть не удавалось, рельеф острова не позволял, виднелись лишь золотые купола да мачты ветрогенераторов, стоявших на холме в стороне от обители.

В общем, они работали, а профессор вел беззаботную курортную жизнь. В первый день он отсыпался, во второй совершил экскурсию по окрестностям базы, но сегодня, что стало большой неожиданностью, почтил поиски личным присутствием. Причина тому имелась, и даже целых две. Во-первых, погода стояла тихая и волны улеглись, заслуживая именоваться лишь рябью. Во-вторых, вчера под конец погружений Ярослав кое-что обнаружил на самой границе зоны поисков, там, где уже начинался сектор, отведенный для следующего дня. Находкой оказалась порция донного ила нехарактерного буро-рыжего цвета, которая не вызвала у Миши ни малейшего энтузиазма. Зато профессор при виде нее пришел в нешуточное оживление и сказал, что обязательно отправится в рейд.

На том и порешили.

Весь вечер участники экспедиции жарко обсуждали находку, а Злобин никак не мог понять, почему странный ил их возбуждает. Из-за цвета? Так он объяснялся просто: изобилием частиц съеденного коррозией металла. Когда-то давно на дно озера угодило нечто железное и со временем превратилось в конгломерат частиц ржавчины. Неинтересно? А жизнь вообще простая штука, если не искать в ней несуществующее. Похищенный временем и коррозией предмет мог некогда быть чем угодно. Пушечным ядром, оторвавшимся от барки якорем или иной металлической деталью затонувшего на Ладоге судна, или… Да мало ли железного хлама попадает в воду?

Но профессор Челоян не сомневался, что перед ними лежит подтверждение его исторической версии. И безграничная вера профессора оказалась заразной для двух белокурых участниц экспедиции, которые кудахтали, подобно наседкам, и подталкивали одна другую локтями при особенно грандиозных замечаниях распаленного Челояна. Ярослав по своему обыкновению ни скепсиса, ни энтузиазма не демонстрировал.

Что же касается профессора, то он был уверен, что на дне лежит оружие или доспех средневекового рыцаря. И не просто абстрактного рыцаря, а бойца Ордена и участника Ледового побоища. Потому что упомянутая битва, по твердому убеждению Челояна, произошла отнюдь не на Чудском озере, а здесь, на льду Ладоги.

Вот так, не больше и не меньше.

* * *

Профессор Челоян, когда в его лекциях речь шла о Чудской битве, заходил издалека и начинал цепочку рассуждений с классических танцев.

«Название известного танца «полька», — вещал он, трогая себя за пуговицу пиджака, — отнюдь не свидетельствует о его происхождении из Польши. Родина «польки» — Чехия, а из Польши в наши края пришел танец полонез. Похожая история произошла и с Чудским побоищем — этноним невзначай перешел в топоним, и со временем ошибка закрепилась. Между тем название изначально свидетельствовало лишь о том, с кем происходило сражение, не касаясь вопроса, где оно состоялось. С другими летописными побоищами та же история: Мамаево побоище, например, или Батыево — с кем, а не где. С монголо-татарами Батыя, или уже просто с татарами, без монголов, подчинявшихся Мамаю. А где именно бились — вопрос второй, отдельный».

Публика, сраженная «неубиваемым» танцевальным аргументом, молча внимала.

«Вот вы, например, знаете, с кем тогда сражались витязи князя Александра?» — спрашивал профессор у кого-нибудь из первого ряда, наметанным взглядом выбрав новичка на своих лекциях.

«Ну-у-у… — смущался и мялся новичок и лихорадочно пытался припомнить школьный курс истории: какой же именно там засветился рыцарский орден, Тевтонский или Ливонский? Не припоминал и отвечал обтекаемо: — Ну-у-у… с псами-рыцарями…»

После чего следовала небольшая публичная порка. В фигуральном, разумеется, смысле. Профессор снисходительно пояснял неофиту, что псы-рыцари — термин девятнадцатого века, к тому же появившийся на свет случайно, благодаря типографской опечатке. А рыцари (не псы, а вполне себе приматы) составляли отнюдь не главную ударную силу ордена в том сражении. Элитную, но не главную.

Аудитория дружно смеялась. И над новичком-недотепой, и над рыцарями-приматами. Умел профессор, что уж скрывать, позабавить слушателей. Даже Миша Злобин при всем своем скептицизме периодически расплывался на выступлениях Челояна в улыбке.

Дав смешкам утихнуть, профессор продолжал: полноправных орденских братьев-рыцарей в той битве участвовало около трех десятков, то есть меньше одного процента от общей численности вторгшегося войска. Совокупно с оруженосцами и братьями-послушниками — полторы сотни тяжело вооруженных всадников. А основную массу многочисленной орденской пехоты составляли чуды: представители подвластных ордену финно-угорских племен, которых русские совокупно именовали «чудью».