Дочери Темперанс Хоббс

– Нет. Ничего подобного я не говорила. Ты всегда все переворачиваешь. Пошли! – Она ткнула рукой в потолок.

На стропилах, с которых свисали сушеные травы, были нацарапаны строчки Откровения: «Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем; ибо время близко».

На прощание Темперанс озадаченно глянула на Авдия, а потом помогла матери выйти за дверь, шагнув в душную и влажную весеннюю ночь.

23

Марблхед. Массачусетс

Последний день апреля

2000

– Что случилось?

Ночь была темна и безлунна, и Конни не могла разглядеть ничегошеньки за темной массой растений, что скрывала дом на Милк-стрит, но слышала голос матери. Наконец глаза Конни привыкли к темноте, и она ее увидела.

У калитки стояла Грейс Гудвин босиком и без головного убора, лишь на плечи был накинут платок с бахромой. Конни, Сэм и Зази выкарабкались из салатовой «киа» и поплелись к забору, давя подошвами ракушки. Ночь выдалась душной и жаркой – больше летней, нежели весенней. Повсюду пели невидимые жабы.

– Боже мой, вы выглядите ужасно! – воскликнула Грейс, сощурившись и высматривая гостей в темноте. На Милк-стрит имелось уличное освещение, фонари появились в пятидесятых, но этот дальний участок дороги не освещался. – Почему вы в саже?

– Привет, Грейс, – изможденным голосом поздоровался Сэм.

– Здравствуйте, миссис Гудвин, – прокричала Зази. – Ничего, если я оставлю машину здесь?

– Мама, ты знаешь… Произошло… – Слова, горькие, как пепел, застряли в горле Конни.

Грейс опустила ладонь на плечо дочери.

– Рассказывай, – велела мать.

Конни разрыдалась.

– С нами все в порядке, – поторопился вставить Сэм. – Просто вечер был долгим.

– Пойдемте в дом, я поставлю чайник.

Грейс обхватила дочь за талию, и та повисла на матери, вдыхая знакомый аромат лаванды и пачули. Волосы Грейс, такие же длинные, как и у Конни, стали жесткими и непослушными, когда поседели. Кожа на ее щеках была тонкой, как бумажный лист.

– А где Арло? Разве не с вами? – поинтересовалась она.

Конни закрыла лицо руками и всхлипнула.

– О… – Рука матери затряслась – по всему ее телу прокатилась дрожь.

Сэм и Зази следовали позади вдоль тропы из плитняка под пение затаившихся в листве сада жаб, чьи глаза мерцали то там, то здесь.

В доме было жарко. Окна в ожидании мимолетного ветерка стояли нараспашку, но тот не желал наведаться в гости. Грейс скрылась на кухне, а Конни, Сэм и Зази тем временем рухнули на стулья у обеденного стола. Две красные свечи в латунных подсвечниках отбрасывали на стены теплое свечение. На противоположной камину стене, между двумя окнами с видом на сад, висел портрет Темперанс Хоббс. Ее сверкающие глаза в свете огня казались живыми. Большой камин был растоплен, и Грейс что-то готовила в ульевой печи.

Конни глубоко вдохнула.

Пахло хлебной закваской.

Глаза существа подмышкой Темперанс тоже сверкали. Конни опустила взгляд на свои колени и принялась теребить ремешок торбы, чтобы не смотреть на картину.

– Что там у тебя? – спросил Сэм, указывая на торбу.

Конни ничего не ответила.

– Мы были в «Рафферти» перед тем, как заметили огонь, – сказала Зази.

– Да? Ну и как? Нашли кораллы?

– Для чего вам кораллы? – поинтересовалась Грейс, толкая бедром дверь кухни.

Она вынесла на подносе четыре чашки из разных сервизов и медный чайник, из носика которого выходил пар с ароматом жасмина. Грейс поставила поднос на стол и, не задавая вопросов, принялась разливать чай по чашкам – кому-то с лимоном, а кому-то с молоком.

– Коралл нужен мне, – ответила Конни. – Для…

– Подожди-ка.

Грейс подошла к портрету Темперанс, со знанием дела провела пальцами под рамой, нащупала кнопку и надавила на нее. Тайник открылся. Мать достала секретный ящик, опустила на обеденный стол и похлопала дочку по плечу.

– Жаль, что так вышло с вашим домом, – сказала Грейс, проворачивая ключ, который Конни забыла в замочной скважине ящичка.

Она осторожно подняла крышку и запустила руку внутрь.

– Все ваши книги, Арло… Представляю, как это больно.

– Откуда вы… – удивленно воскликнула Зази, но ее прервала мелодия в стиле «диско», доносившаяся откуда-то из-под стола. Это была песня «More than a Woman».

– О боже, извините! – Девушка зарылась рукой в сумку, вынула телефон и ответила, прикрывая рот ладонью.

– Мама? Привет! – поздоровалась она, а дальше затараторила на беглом испанском, изредка вставляя английские слова.

Конни удалось уловить лишь: «пожарные машины», «Зипкар» и «Северное побережье». Зази помолчала, выслушивая ответ собеседника, чей голос казался взволнованным, затем на повышенных тонах добавила еще несколько коротких фраз, закатила глаза и сказала:

– Хорошо, люблю тебя, пока. – Два раза чмокнула воздух и отключилась. – Прошу прощения, – еще раз извинилась Зази, пряча телефон обратно в сумку.

– Вы сказали маме, что вы в полной безопасности здесь, у нас? – Грейс передала ей чашку с отваром. – Кажется, она очень волнуется.