Доченька. Возвращение

Мари поцеловала приемную дочь в лоб и встала. Глядя на нее, такую трогательную в своей постели, она в очередной раз поразилась противоречивому характеру девочки. Мелина испытывала сложности в общении со взрослыми. Она все еще опасливо относилась к Нанетт и Адриану, но малышей — Люси, дочку Поля, которой недавно исполнилось полгодика, и ее двоюродного братика, маленького восьмимесячного Пьера, — просто обожала. Мелина с бесконечной нежностью и интересом вслушивалась в их лепет, с удовольствием с ними возилась при первой же возможности.

— Мама Мари, можешь еще немного побыть со мной?

— Нет, дорогая, мне нужно приготовить ужин. Адриан вернется, как обычно, голодный и очень уставший. Я принесу тебе наверх супа и омлета с белыми грибами. Сегодня утром Жан-Батист Канар дал мне целую корзинку. Это мои любимые грибы! Так что омлет получится — просто объедение! Я попрошу Камиллу к тебе зайти, как только она приедет. Почитай еще немного, мне это будет очень приятно!

— Хорошо, — пообещала Мелина. Было видно, что она успокоилась. — Скажи, если я дочитаю эту книжку про Ямайку, ты поведешь меня в кино, когда мы снова поедем в Тюль?

Мари засмеялась. Ее приемной дочери стало лучше, в этом не могло быть никаких сомнений! Девочка всегда умела выторговать какую-нибудь привилегию за каждое свое усилие, будь то даже просто чтение книги!

Мелина открыла для себя чудо кинематографа, посмотрев «Детей рая» — фильм, который в год своего выхода, а было это в 1945-ом, имел огромный успех. Его показывали и в Тюле, и Мари устроила девочке сюрприз — свозила ее посмотреть фильм. С тех пор Мелина только и говорила, что о кино. И хотя обычно ей никак не удавалось запомнить основные даты из истории Франции, имена актеров она знала назубок: Арлетти, Жан-Луи Барро. И даже имя режиссера запечатлелось в ее памяти — Марсель Карне.

— Если будешь очень послушной… может быть! Я прочла статью об одном американском фильме, он называется «Верная Лесси». Это фильм о собаке пастушьей породы — о колли. Он бы тебе понравился.

Мелина с энтузиазмом согласилась и быстренько схватила одну из лежавших на прикроватном столике книг. Потом она очаровательно улыбнулась Мари, и та, успокоенная, вышла из комнаты.

«Теперь я займусь ужином! — сказала себе Мари. — Он должен быть готов к приезду Камиллы и Адриана!»

Она усадила Нанетт поближе к печке, на знаменитом стуле, который старушка так любила. Какое-то время она не отрывалась от кастрюль и сковородок. Но как только суп был поставлен на маленький огонь, яйца взбиты, а белые грибы — вымыты и нарезаны тонкими ломтиками, она решила немного отдохнуть и прочесть письма.

Она взяла их с полки в вестибюле, вернулась в кухню и устроилась в двух шагах от Нанетт. Старушка очень любила эти моменты совместного отдыха, когда они вдвоем с Мари сидели в кухне возле теплой печки и вдыхали ароматы готовящихся блюд. Вряд ли кто-то будет оспаривать тот факт, что кухня — нечто намного большее, чем место, где приготовляется пища. В этом женском царстве плетутся интриги, передаются от поколения к поколению накопленные знания, поверяются секреты… Когда работают руки, легче развязываются языки… Сердце дома очень часто бьется именно в кухне, и так было с незапамятных времен. В семье Меснье дело обстояло именно так.

— Смотри-ка, нам пришло письмо из Брива! Наверняка от Поля! — воскликнула Мари. — Нан, он прислал нам фото Лоры и Люси, посмотри, какое замечательное! Их сфотографировали в Прессиньяке, перед церковью. Теперь я вспомнила! Это было летом, когда мы были там в последний раз!

— Не знаю, где мои очки! — пожаловалась Нанетт. — Quau malur! Не ищи, я посмотрю на фотографию попозже. И что нам пишет мой Поль? Он уже живет на ферме?

— Ну как же он может жить на ферме, Нан, дорогая! Я буквально вчера тебе объясняла, что ремонт еще не закончен. Поль запланировал переезд на март. И это разумно.

— Меня уже не будет на свете весной, это я тебе точно говорю! С моим коленом и этой болью здесь, в груди, я уже ни на что не гожусь!

— Нан, я не хочу даже слушать твои глупости! Адриан осматривает тебя каждую неделю и не находит у тебя ничего страшного. А на втором письме штамп Лиможа… Посмотрим, что нам оттуда пишут…

Нанетт поворошила угли в печи. Ей было очень интересно знать, от кого второе письмо. Пауза настолько затянулась, что старушка встревожилась. Выпрямившись, она посмотрела на Мари. Та не отрывала взгляда от письма. Лицо ее прямо на глазах менялось — его заливала неестественная бледность.

— Ну что там, в этом письме? Ты сама не своя!

— Ничего интересного, — пробормотала Мари и поспешно сложила листок.

— А мне все равно интересно! И я знаю тебя, дочка! Когда у тебя такое лицо, значит, тебя что-то сильно расстроило!

Мари спрятала письмо в кармашек фартука и встала.

— Не тревожься, моя Нан! В письме нет ничего страшного. Сейчас принесу твои очки.