Дочь палача и ведьмак

– Ну, хорошо, – согласился Симон. – Может, он действительно знает твоего отца. Но это еще не делает его невиновным. – Он взял жену за плечи. – Магдалена, против него все доказательства! Окуляр на месте преступления, спор с часовщиком, все его поведение… И разве ты сама не говорила, что он ведет себя странно? Вспомни те странные прутья, которые он таскал по лесу. На совете тоже говорили, что он предавался богохульным экспериментам.

Магдалена взглянула на него с удивлением:

– Богохульные эксперименты?

– Ну… подробности они поминать не стали, – ответил нерешительно Симон. – Но вполне очевидно, что этот твой Непомук частенько спорил с Виргилиусом. При этом речь, видимо, шла о каких-то экспериментах.

– Те странные носилки и проволока на колокольне, – пробормотала Магдалена. – Может, это и есть тот самый эксперимент?

Симон пожал плечами:

– Не знаю. Монахи вели себя несколько скрытно. И вообще весь этот совет оказался сборищем каких-то странных людей. – Он принялся загибать пальцы. – Келарь – жирный фанатик и сегодня же готов сжечь аптекаря. Приор ополчился против меня, а библиотекарь сидел до того холодный, будто происходящее вообще его не волновало. Один только наставник принял смерть послушников близко к сердцу. Мне даже показалось, что плакал. Во всяком случае, глаза у него были красные.

Симон во всех подробностях рассказал Магдалене о встрече с управителями монастыря и о том, как переполошились монахи, узнав, что автомат пропал.

– Этот безмозглый келарь и вправду решил, что автомат превратился в некое подобие голема и теперь творит бесчинства на Святой горе! – покачал головой Симон. – Можно подумать, время здесь остановилось. Ведь такие музыкальные автоматы уже считаются обычным делом.

– Голем? – переспросила Магдалена. – Кто это?

– Неодушевленное существо, в которого человек вдохнул жизнь. – Симон задумчиво отломил от стены камешек и раскрошил его в руке. – Когда я учился в Ингольштадте, то как-то раз читал об этом. Слово «голем» означает с еврейского «необработанный». И некоторые раввины были якобы способны создавать бездушного прислужника из глины. Но для этого необходим очень сложный обряд.

Лекарь покачал головой.

– Это, конечно, сказки, но для фанатичных христиан послужило отличным поводом объявить евреев живым воплощением дьявола. У келаря, во всяком случае, чуть пена изо рта не шла, да и библиотекарь сразу воодушевился. Если не ошибаюсь, то именно он и подал эту тему.

– А что, если кто-нибудь из этих монахов связан с убийствами? – задумчиво спросила Магдалена.

Симон рассмеялся:

– Может, сам настоятель лично? Магдалена, уймись. Это был аптекарь, точно тебе говорю! Не колдун, конечно. Но есть и вполне обычные причины, чтобы встать на путь убийства. Зависть к коллеге, месть… Или что там еще. Йоханнес наговорил тебе непонятно чего, и ты теперь всеми средствами пытаешься его выгородить.

– Ты с ним не разговаривал, – прошептала Магдалена. – Непомук – отверженный, он всю жизнь в бегах. Он оставил ремесло палача, потому что не мог больше переносить все его ужасы. Такой не станет убивать трех человек. К тому же Непомук не сталкивал меня с башни. Ты сам говорил, что он в это время был с тобой у настоятеля.

Симон вздохнул.

– Твоими бы устами… И что же ты намереваешься делать?

– А что остается? Пойду в гостиницу и отправлю посыльного в Шонгау. – Магдалена спрыгнула со стены и зашагала в сторону деревни. – Ты только представь себе, что скоро отец мой во всем здесь разберется.

– Этого еще мне не хватало! – простонал Симон. – Мало того, что я и дальше должен отчитываться перед настоятелем по поводу убийства, так теперь тесть будет разнюхивать вслед за мной!

Магдалена оглянулась с ухмылкой.

– Ну, до сих пор он всегда что-нибудь придумывал. Так что не валяй дурака. Мог ведь и другую семью выбрать, чтобы жениться.

Она подмигнула и побежала по цветущим лужайкам к Эрлингу. С запада донесся первый отдаленный гром.

* * *

Где-то в толще Святой горы скрипело и пощелкивало.

Автомат катился без устали и остановки; он ударялся о камни, цеплялся за выступающие балки, но продолжал упрямо двигаться вперед. Туннель, по которому он катился, был очень древним; его вырубили в скале задолго до того, как здесь появился монастырь. Во времена, когда правила еще сила меча и вера зарождалась на кровавых ритуалах – в горящих корзинах, в которых погибали пленники, или на черных выщербленных алтарях. С тех пор религия преобразилась, изменила свой облик, но это ей ничуть не навредило. Напротив, в новом обличье она покоряла империи и короновала императоров. Сила ее возросла, как никогда прежде.

Рот куклы открывался и закрывался снова и снова – точно скалился щелкунчик размером с человека. Внутри ее звучала тихая мелодия, разносилась по коридорам, отражалась от стен, и казалось, что играла она одновременно и всюду.

То была песня о любви. Но в укромных коридорах под толщей горы она звучала грустно.

Грустно и зловеще.

5

Понедельник 14 июня 1666 года от Рождества Христова, поздний вечер, в Шонгау