Дочь палача и ведьмак

Палач подкрался на цыпочках немного ближе и понял с облегчением, что железная дверь была лишь прикрыта. Он заглянул сквозь узкую щель внутрь: тусклый свет падал лишь через маленькие зарешеченные окошки.

Куизль затаил дыхание. Перед ним действительно находилась Святая обитель.

Она представляла собой каменную, почти кубической формы комнатку, снабженную по бокам нишами и полками. На них стояли всевозможные кубки, кресты и ларцы, частью до того ржавые и позеленелые, словно их держали здесь с начала времен. По центру располагался небольшой алтарь, накрытый красным бархатом. И перед алтарем стояли четыре монаха.

Палач не сразу сообразил, чего недоставало в общей картине. Алтарь был пуст.

Монахи, похоже, о чем-то яростно спорили: размахивали руками, хватались за волосы и без конца крестились, словно это помогало им уберечься от скверны. Вот прогудел громкий бас брата Экхарта.

— Но это… это же невозможно! — причитал келарь. — Ни один смертный не может украсть дароносицу со святыми облатками! Только не из этой часовни!

— И все-таки это случилось, дурья твоя башка! — ответил приор. — Подумаем лучше, как такое могло произойти. И желательно — прежде, чем кто-нибудь об этом прознал. Это всем нам может стоить головы!

— Я бы на твоем месте тоже опасался за голову, — пробормотал старый библиотекарь. — У тебя как-никак хранится один из трех ключей, без которых не открыть часовню. Или я ошибаюсь?

Приор побагровел. В первую секунду он, казалось, готов был вцепиться старику в глотку, но ограничился лишь тем, что ткнул его указательным пальцем в грудь.

— Хочешь сказать, я имею какое-то отношение к пропаже облаток? Не забывай, что отворить дверь можно только тремя ключами. А другие два находятся у брата Мауруса и графа. Ты всерьез решил, что мы втроем сговорились украсть облатки? Так ты думаешь?

— Прекратите, братья! — раздался усталый голос настоятеля.

Маурус Рамбек выглядел так, словно уже распрощался с жизнью и теперь готовился к вечному пламени возмездия.

— Нет проку во взаимных упреках, — продолжал он тихо. — Подумаем лучше, что нам делать, если облатки не найдутся до праздника через четыре дня.

Приор покачал головой, словно до сих пор не мог поверить в то, что произошло.

— Да как такое возможно-то? — посетовал он. — Когда мы вместе с графом открывали часовню прошлым вечером, все было на месте. А спустя всего несколько часов облатки исчезли! Из комнаты с зарешеченными окнами и запертой на три запора тремя разными ключами! Богом клянусь, я со своим ни на минуту не расставался. — Он перебрал цепочку, застегнутую на шее, и показал всем ключ. — Я даже сплю с ним!

Настоятель по его примеру вынул ключ из-за пазухи.

— То же самое относится и ко мне, — пояснил он слабым голосом. — Не знаю, правда, где хранит свой ключ граф. Во всяком случае, вчера вечером и сегодня утром тот висел у него на поясе.

— А чего вам вообще вздумалось снова заходить сюда утром? — спросил библиотекарь. — Между прочим, часовня до самого праздника должна быть под замком.

Приор Иеремия вздохнул.

— Потому что так захотелось графу. Он решил, что ему нужно еще раз помолиться перед мессой, причем перед святыней. Разве могли мы отказать в просьбе Виттельсбаху? Сам знаешь, что мы до гроба вверены курфюрсту.

— Вам еще вчера не следовало водить его сюда! — ругнулся библиотекарь. — Все это лишь навело его на дурные мысли! И что вообще графу понадобилось здесь так рано? Обычно он являлся только к самому празднику…

— Это действительно странно, — согласился приор. — Хотя вчера войти в сокровищницу предложил Маурус. Кстати, зачем?

— Проклятие! Потому что у меня возникло смутное чувство, что что-то не так, — ответил настоятель дрожащим голосом. — И как видите, чутье меня не обмануло. И вообще, что это за допрос такой? Тебе-то, Иеремия, до́лжно радоваться, что облатки пропали! Если об этом узнают, я лишусь своего сана. Будто я не знаю, что ты только и ждешь того момента, когда сможешь занять мое место…

— Клевета! — вспыхнул Иеремия. — Пустая клевета! Нам давно следовало вызвать судью из Вайльхайма. Все здесь пошло наперекосяк! Пойми наконец, что ты уже не справляешься со всеми этими происшествиями.

— Да как ты смеешь… — начал настоятель.

Но в это мгновение Куизль задел плечом одну из множества икон, и тяжелая рама с грохотом упала на пол. Палач прикусил губу, чтобы не выругаться в голос, но промах было уже не исправить.

— Тихо! — прошипел библиотекарь. — Там кто-то есть!

— Это голем! — взвыл брат Экхарт. — Господи, он пришел за нами! Вот наш конец! Пресвятая Богородица, молись за нас теперь и в час…

— Заткнись, идиот, — перебил его приор. — Лучше посмотрим, что там стряслось.

Послышались шаги. Тихо, словно тень, палач отделился от стены и сбежал по ступеням. В следующую секунду он уже скользнул за низкую дверь и снова подсел к монахам, внимавшим беспокойной проповеди брата Лаврентия.