Дочь палача и ведьмак

Ветви больно хлестали по лицу, Симон старался хотя бы Магдалену и коренастого Бальтазара Гемерле не потерять из виду. Но плотник со свечой был, к счастью, таким здоровым, что лекарь то и дело отыскивал его среди кустов и низких деревьев.

Здоровяк вдруг остановился как вкопанный, и Симон едва не налетел на него и Магдалену. Лекарь собрался уже крепко выругаться, но потом замер и почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом.

На небольшой прогалине прямо перед ними стояли два волка, злобно скалясь и рыча на паломников. Глаза их красными точками сверкали в ночи, лапы — напряжены перед прыжком. Вид у них был настолько истощенный, словно они давно уже никого не ловили.

— Не шевелитесь! — прошипел Бальтазар. — Если побежите, они бросятся на вас сзади. К тому же мы не знаем, есть ли поблизости другие.

Симон медленно потянулся к мешку, в котором, помимо медицинских инструментов и трав, лежал остро отточенный стилет. Правда, он сомневался, что маленький ножичек поможет ему против двух изголодавшихся зверюг. Магдалена рядом с ним не шевелилась и таращилась на волков. Плотник Бальтазар чуть поодаль перехватил тяжелую свечу, словно меч, будто собирался ею размозжить голову одному из зверей.

«Залитая волчьей кровью паломническая свеча! — пронеслась мысль в голове лекаря. — Интересно, что скажет на это настоятель монастыря?»

— Спокойно, Бальтазар, — прошептала через некоторое время Магдалена. — Смотри, как они хвосты опустили. Они нас боятся больше, чем мы их. Так что медленно отходим…

В ту же секунду один из волков, тот, что крупнее, бросился на Симона и Магдалену. Лекарь прянул в сторону и краем глаза проследил, как зверь пронесся мимо него. Но не успел волк приземлиться на лапы, как тут же развернулся, готовый к следующему броску. Он распахнул пасть: лекарь увидел громадные белые клыки, с которых стекала слюна, и Симон, точно сквозь линзу, видел каждую капельку. Волк изготовился к новому прыжку.

И в этот миг что-то громыхнуло поблизости.

Сначала лекарь подумал, что где-то рядом снова ударила молния. Но потом он увидел, как волк скорчился от боли, завизжал, упал на землю, дернулся и наконец умер. Кровь хлынула на листву из раны на шее. Второй волк рявкнул в последний раз и мощным прыжком бросился наутек; в следующую секунду он уже растворился во тьме.

— Господь даровал ему жизнь, он же ее и забрал. Аминь.

Из-за деревьев выступил крепкого сложения незнакомец; в одной руке у него дымился мушкет, а в другой он держал зажженный светильник. Человек тот надвинул капюшон на лицо и под проливным дождем выглядел как разгневанный лесной дух, преследующий браконьеров.

Наконец незнакомец откинул капюшон, и взору открылось добродушное лицо обритого наголо монаха с оттопыренными ушами, кривыми зубами и пухлым, с прожилками, носом. Наверное, это был самый безобразный человек, какого Симон встречал в своей жизни.

— Позвольте представиться, брат Йоханнес из монастыря Андекса, — проговорил тучный монах и оглядел троих заплутавших паломников. — Вам тут калган,^[2] случайно, не попадался?

Симон слишком устал и не в состоянии был ответить, по лицу его струился пот вперемешку с каплями дождя. Он съехал вдоль дерева и уселся на землю, после чего вознес небесам благодарственную молитву.

Судя по всему, придется ему зажечь на Святой горе одной свечой больше.

Спустя полчаса паломники из Шонгау под руководством брата Йоханнеса поднимались по узкой тропинке к монастырю.

Все они перепачкались, у кого-то была изорвана одежда, другие потирали ссадины и ушибы. Но в целом никто, похоже, не пострадал, даже лошадь бургомистрова нашлась. Старый Земер ехал теперь во главе колонны сразу за толстым монахом и старался придать себе важный вид, что не слишком-то и получалось в измятой шляпе и забрызганном грязью плаще. Дождь между тем перешел в непрерывную изморось, и буря сместилась на восток, в сторону Вюрмзее. Лишь изредка доносились издалека раскаты грома.

— Нам следует поблагодарить вас, брат, — торжественно произнес Карл Земер. — Если бы не вы, некоторые из нас уж точно заблудились бы в лесу.

— Совершенно идиотская затея — в такую грозу сворачивать с дороги и подниматься к монастырю по старой тропе, — проворчал брат Йоханнес и перекинул увесистый мешок с торчащими из него железными прутьями на другое плечо. — Вам повезло, что мне вздумалось поискать целебных трав, иначе волки и молнии от вас ничего не оставили бы.

— Сумерки сгущались, вот я и решил, что неплохо будет… э… срезать немного, — пробормотал бургомистр. — Признаю, я…

— Черт с ним, ладно.

Брат Йоханнес развернулся к паломникам и взглянул на большую белую свечу, которая до сих пор покоилась в жилистых руках плотника Бальтазара Гемерле.

— Чертовски тяжелая у вас свеча, — сказал он с одобрением. — Долго вы ее несете?

— Мы держим путь из Шонгау, — вмешался Симон.

Они с Магдаленой шли рядом с монахом. Сюртук молодого лекаря пропитался грязью, красные петушиные перья на новой шляпе переломались, и на кожаных ботинках из Аугсбурга, вероятно, придется менять подошву.