Дочь палача и король нищих

Стражники привели низенького, боязливого человечка в поношенном сюртуке и наброшенном поверх него халате, запачканном кровью. На вытянутых руках он, словно щит, выставил перед собой кожаную сумку. Куизлю тут же вспомнился лекарь из Шонгау, Бонифаций Фронвизер. Взглянув на Куизля, коротышка вздрогнул.

– Мне… для начала мне надо тебя осмотреть, – пробормотал он. – Чтобы знать, готов ли ты к допросу, сам понимаешь. Так что, будь добр, сними одежду.

Якоб расстегнул рубашку и стянул ее через голову. Волосатая грудь его сплошь была изрыта шрамами и затянувшимися пулевыми ранениями. Хирург принялся осторожно ощупывать палача, без конца косясь на стражников. Потом заглянул в глаза и послушал сердце. Покончив с осмотром, кивнул и состроил важную мину.

– Подозреваемый для допроса вполне пригоден, – доложил он в сторону зарешеченной ниши. – Здоров, как бык, и так просто не расколется. По-моему, можно начинать.

За решеткой до сих пор слышался один только шепот. В конце концов Эльспергер уселся на скамейку. Спинка ее странным образом доходила только до половины сиденья. Тойбер заметил озадаченный взгляд Куизля.

– Вторая половина для меня, – пояснил он с ухмылкой. – Нам, палачам, даже спинки не положено. Но мне здесь и так сидеть не приходится.

– Верно, Тойбер, – раздался наконец скрипучий голос из-за решетки. Судя по интонации, пожилой обладатель его к возражениям не привык. – Хватит там лясы точить. Пора начинать.

Филипп кивнул.

– Как пожелаете.

Он снова развернулся к Куизлю и зашептал ему на ухо:

– Признайся, Куизль. Обещаю, смерть будет быстрой.

– Делай свою работу, палач, – проворчал Якоб. – Остальное предоставь мне.

Из-за решетки донесся второй голос с явным баварским выговором, выше и звонче предыдущего. Куизль решил, что принадлежал он самому младшему из советников.

– Тойбер, покажи-ка ему для начала орудия пыток и объясни их предназначение. Может, так он станет сговорчивее.

– Поберегите свое время, – проговорил Якоб. – Вам известно, кто я такой. Незачем объяснять палачу его работу.

Тойбер вздохнул и показал Куизлю на дыбу. Тот улегся на скамью, и палач Регенсбурга так крепко стянул ему запястья и лодыжки, что ни о каком движении теперь даже речи идти не могло.

– Якоб Куизль из Шонгау, – снова заговорил из-за решетки скрипучий голос. – Тебя обвиняют в убийстве Андреаса Гофмана и его жены Элизабет, урожденной Куизль, что имело место утром четырнадцатого августа в их собственном доме. Признаешь ли ты себя виновным?

– Не виновнее самого Христа, – пробурчал Куизль.

– Не богохульствуй! – воскликнул юный баварец. – Ты делаешь только хуже.

– У нас есть доказательства, Куизль, – добавил старик. – Мы нашли завещание. У тебя с собой был яд. Признавайся.

– Да это лекарства были, черт вас побери! – крикнул Якоб. – У меня сестра заболела, я приехал помочь ей, вот и все. Меня подставили, это же дураку понятно!

– Подставили? – насмешливо переспросил баварец. – И кто же тебя, интересно, подставил?

– Я пока сам не знаю, – пробормотал Куизль. – Но когда выясню…

– Ложь, одна только ложь, – перебил его старик. – Мы впустую тратим время, и придется, видимо, перейти к пыткам. Тойбер, подложи под него валок с шипами.

Палач приподнял Куизля, пока тот не выгнулся дугой, и подложил ему под спину шипастый валик. Потом Якоб снова рухнул на скамью, и стальные шипы врезались в плоть. Он стиснул зубы, но не издал ни звука.

– Вращай барабан, – велел баварец.

Тойбер встал у изголовья дыбы и крутанул колесо: руки и ноги у Куизля немного вытянулись, затрещали суставы. На лбу у него выступили капельки пота, но он продолжал молчать.

Из-за решетки раздался вдруг третий голос: неопределенного возраста, тихий и сиплый, но при этом режущий слух. Голос третьего дознавателя.

– Эй, Куизль из Шонгау, – прошипел он. – Ты меня слышишь?

Якоб вздрогнул и выгнул спину, словно под ним развели огонь. Ему был знаком этот голос! Он пробился к нему сквозь толщу лет, призраком витал по камере и вот теперь воплощенным кошмаром терзал его здесь.

«Как такое возможно?»

– Палачишка, – шептал он. – Я знаю, что ты упористый малый. Но поверь, совсем скоро боли будут такими, что тебе и не снилось. Признаешься не сегодня, так завтра. Да хоть послезавтра. У нас времени много, очень много.

Куизль рванул веревки и дернулся с такой силой, что едва не опрокинул перепачканную кровью и копотью дыбу.

– Да провались ты к чертям собачьим! – заорал он. – Кто бы ты ни был, убирайся туда, откуда пришел!

Стражники перехватили алебарды, а коротышка-лекарь вскочил, перепуганный, со скамейки.

– Может, пустить ему немного кровь, чтобы успокоился? – робко предложил Эльспергер. – Без крови они слабеют.

Но голос его заглушили яростные крики Куизля.

Тойбер схватил его за руки и склонился над ним почти вплотную.

– Куизль, дьявол тебя сожри, что с тобой такое? – прошептал он. – Это только начало. Ты только себе навредишь.

Якоб попытался успокоить дыхание.

«Нужно успокоиться… Нужно выяснить, кто прячется за решеткой…»