Дочь оружейника

Они отправились все вместе, щедро наградив трактирщика и взяв с него обещание, что в случае погони Перолио, он не скажет, кто у него останавливался. Франк вел лошадь, а оружейник шел сбоку, поддерживая Марию. Все они молчали и внимательно смотрели на дорогу, чтобы увидеть Ральфа или свернуть в сторону, если покажутся воины, с которыми в то время опасно было встречаться, к какой бы партии они ни принадлежали. Они грабили своих и чужих, потому что жалованье выдавалось им очень неаккуратно, а обидеть девушку считали обыкновенным делом. Вот почему маленький караван подвигался осторожно и встретил Ральфа близ Эмна, потому что старик не мог идти так скоро. Радость его при виде Франка была так велика, что он забыл даже его побранить за непослушание и присоединился к путешественникам, чтобы вместе с ними дойти до лагеря Шафлера.

Можно себе вообразить восторг графа, когда он узнал, что невеста его спасена. Он с жаром благодарил Франка, благословлял Жуаниту, про которую ему успели рассказать, и даже не проклинал более Перолио. Он был счастлив и весел, как ребенок, и начал распоряжаться помещением своих гостей.

– Мессир Жан, – сказала ему грустная невеста, – мне надобно поговорить с вами.

– С охотой, Мария, я вас слушаю, – сказал граф и, взяв ее за руку, повел в другую комнату.

– Батюшка, пойдите и вы к нам, – сказала Мария Вальтеру, который был пасмурен во всю дорогу и что-то все обдумывал.

– Я знаю, о чем ты хочешь переговорить с графом, – сказал он отрывисто, – и буду ждать его решения. Говори одна, а я с Ральфом и Франком займусь здесь завтраком и подкреплю мои силы.

Оставшись с женихом, Мария смешалась и не знала, как объяснить ему свое желание. Притом она так глубоко уважала этого человека, так была уверена в его искренней любви, что ей было жаль огорчить его. Под влиянием Франка она была готова на все, но теперь ей стало стыдно, что она увлеклась, забыла свои обязанности, священные обещания и, протянув руку графу, она проговорила со слезами:

– Простите меня, мессир Жан.

– Что с вами, Мария? К чему эти слезы, я не понимаю вас… – сказал ван Шафлер, целуя руку Марии.

Девушка быстро отерла слезы, подняла голову и, глядя прямо в глаза жениха, сказала с твердостью:

– Мои слезы не должны вас удивлять, мессир, я только недавно узнала о смерти моей матушки и не могу забыть моего горя.

– Простите, Мария, что я забыл об этом. Смерть доброй Марты поразила и меня, стало быть очень понятно, что вы долго о ней не забудете.

– О никогда, никогда! – вскричала девушка.

– Но у вас остался отец, и вы не должны предаваться отчаянию. Вы хотите что-то сказать мне. Будьте откровенны, вы знаете, что я ваш лучший друг.

– Да, вы добрый, благородный друг, вы поймете, что после всех волнений, испытанных мной и после недавней потери, мне надобно отдохнуть и успокоиться.

– Вы хотите отложить нашу свадьбу? – спросил Шафлер бледнея, но спокойным голосом.

– Я хочу помолиться и приготовиться к такой важной перемени в жизни.

– Значит, вы хотите провести некоторое время в монастыре?.. Не смею удерживать вас. Я буду ждать сколько хотите…

– Назначьте сами время, мессир; согласитесь, что теперь дурные времена для свадеб.

– Согласен, Мария; только никакие времена не мешали мне вас любить, и разлука с вами усилила мою привязанность к вам, тогда как вы заметно переменились.

– Какую же вы находите во мне перемену?

– Несчастья развивают и укрепляют нас. Вы тоже, моя тихая, скромная голубка, сделались смелее и тверже, не потеряв нисколько вашей скромности и нежности, но вы не умеете скрывать ваших чувств, и я вижу ясно, что вы боитесь брака со мной. Еще раз прошу вас, будьте откровенны. Я вас люблю больше жизни, но если вы не надеетесь быть со мной счастливы, скажите одно слово – и я откажусь от вас.

– О нет, мессир, это невозможно.

– Возможно, если вы меня не любите.

Мария готова была открыть свою тайну. Она была уверена, что благородный Шафлер сам возьмется устроить ее союз с Франком, но это великодушие должно быть стоить ему дорого, все давно считали ее невестой Шафлера; притом надобно было огорчить отца. Она решилась быть твердой и не уступить в великодушии жениху.

– Уверяю вас, мессир, – сказала она, – что чувства мои к вам нисколько не переменились; вы сделаете жену вашу счастливой. Назначьте сами день нашей свадьбы, только позвольте мне ждать этого дня не в вашем лагере.

– Благодарю вас, милая Мария, – вскричал граф в восторге. – Ваши слова оживили меня. А то мне пришли в голову страшные мысли. Вы правы, здесь, в деревне, в лагере, вам нельзя оставаться. Я попрошу епископа Давида, чтобы он поместил вас в монастырь св. Берты в Дурстеде. Там настоятельницей женщина, которую он уважает и охраняет от всех опасностей. Туда уже не проберется Перолио и его сообщники, и я сам приду за моей невестой в тот день, когда поведу ее к алтарю.

– А это будет… скоро? – спросила Мария, краснея.