Дочь обмана

Мне хотелось увидеть все, а Робер и Анжель были горды и счастливы, что могут мне это показать.

Мы много бродили по городу. Для того, чтобы увидеть Париж, нужно ходить по нему пешком. Мы побывали в Лувре, сидели в садах Тюильри, провели несколько часов в «Чреве Парижа», гуляли по самому старому парижскому мосту — Понт Неф и украшения на его парапетах показались мне одновременно и восхитительными и отталкивающими.

Было совершенно очевидно, что Робер гордится своим городом и ему нравится быть моим гидом. Я замечала, что он счастлив, видя на моем лице восторг, который был абсолютно неподдельным. Меня всегда завораживали большие города. Наверно, потому, что я родилась и выросла в одном из самых больших городов мира. Я любила Лондон, но мое желание вернуться туда сдерживали неотступные воспоминания. Парижем же я могла наслаждаться безоговорочно — от Монмартра до Рю де Риволи, от Монпарнаса до Латинского квартала. Я просто упивалась им.

Мари-Кристин почти все время проводила со мной. У нее начал проявляться новый интерес к городу.

Она говорила:

— Я все это видела и раньше, но с тобой все выглядит как-то по-новому.

Наконец, наступил день, когда мы поехали навестить Жерара.

Как я и предполагала, он жил в Латинском квартале. Когда мы отправились туда, я была по-настоящему взволнована. Я ожидала возможности побывать у него уже давно и недоумевала, почему эта встреча уже два раза откладывалась.

Мы должны были прибыть к нему в три часа.

Я обратила внимание, что Робер и Анжель находились в каком-то напряжении. Мари-Кристин тоже изменилась. Она держалась несколько отчужденно. Мне было непонятно, почему предстоящий визит к Жерару так повлиял на них.

Мы отправились в путь по бульвару Сен-Жермен, мимо одноименной церкви.

Мастерская Жерара располагалась в верхнем этаже высокого здания. Пришлось долго взбираться по лестнице, пока мы добрались до двери с табличкой «Жерар дю Каррон».

Робер постучал, и дверь открыл сам Жерар. Я сразу узнала его по портрету, который видела в галерее.

Он воскликнул:

— Моя матушка, мой дядя и моя дочурка! — Он обернулся ко мне и, улыбнувшись, продолжал по-английски: — А вы, очевидно, мадемуазель Тремастон. Добро пожаловать в мою мастерскую.

Он провел нас в большую комнату. В ней было несколько больших окон, включая веерообразное окно в наклонном потолке. Мебель состояла из кушетки, которая ночью, очевидно, служила постелью, нескольких стульев и стола, на котором лежали тюбики с краской и кисти; в комнате было также два мольберта, а у стены стояли холсты в подрамниках. Это была комната художников. Застекленные двери вели на балкон, откуда открывался прекрасный вид на Париж.

— Как хорошо, что вы зашли ко мне, — сказал Жерар.

— Мы хотели прийти раньше, — сказала Анжель, — но подумали, что ты, наверное, занят. Как ты поживаешь, Жерар?

— У меня все в порядке, а тебя мне и спрашивать не надо. Ты выглядишь блестяще. А как моя дочурка?

— Занимаюсь английским, — ответила Мари-Кристин. — И уже неплохо говорю. Со мной занимается Ноэль — мадемуазель Тремастон. А я учу ее французскому. И мы обе уже сделали большие успехи.

— Очень рад это слышать, — сказал Жерар. — Благодарю вас, мадемуазель Тремастон, за то, что вы обучаете мою дочку.

Я улыбнулась.

— Это полезно обеим.

— Я вижу, вы преуспели во французском. Вы говорите очень мило.

— Но с явным английским акцентом, — заметила я.

— Ну, в этом-то как раз и состоит очарование. А теперь, моя дорогая семейка, предлагаю перекусить. Как насчет кофе?

— Я приготовлю, — сказала Анжель.

— Дорогая мамочка, я вовсе не такой уж беспомощный, каким ты меня считаешь, но, наверное, мне все-таки лучше остаться с гостями. Поэтому будет отлично, если кофе приготовишь ты.

Анжель вышла в дверь, которая, по-видимому, вела на кухню. Мы с Робером устроились на стульях, а Мари-Кристин расположилась на кушетке.

— Это настоящая мастерская художника, — обратилась ко мне Мари-Кристин. — В Париже таких очень много.

— Не так уж много, детка, — сказал Жерар. — Хотя есть несколько. Я думаю, мне очень повезло, что я приобрел эту студию. — Он повернулся ко мне. — Она просто идеальна. Великолепное освещение и захватывающий вид на Париж, не правда ли, мадемуазель Тремастон?

— Совершенно согласна с вами, — ответила я.

— Отсюда открывается прекрасный вид на весь город. Должен вам сказать, что многочисленные художники, живущие в этом городе, много бы отдали, чтобы иметь такую мастерскую.

— Здесь живут и другие художники, — сказала мне Мари-Кристин.

— Художников очень много, — улыбнулся Жерар. — Ведь это Латинский квартал, а Париж, как вы знаете, — центр искусств. И художники собираются именно здесь. Днем и ночью они толпятся в кафе и рассказывают о великих произведениях, которые собираются создать… увы, как правило, только собираются.

— Но когда-нибудь они заговорят о великих произведениях, которые создали, — сказала я.

— Тогда они будут уже слишком знаменитыми, чтобы жить в этом квартале или посещать такие кафе. А здесь по-прежнему будут говорить о еще не написанных шедеврах.

Мы заговорили о моем путешествии по Парижу.