Дочь моего врага

Артур не хотел подавать Анне несбыточных надежд. Он совершил ошибку, поцеловав ее, и (о Господи, что это была ша ошибка!) романтические отношения между ними невозможны.

Артур понимал, что ему придется нелегко. Возможно, Анна всю неделю думала об их поцелуе. И, Бог свидетель, он и сам не мог думать ни о чем другом. Но продолжения не будет.

Когда на следующее утро Анна вошла в большой зал, чувства Артура взыграли, как будто он увидел ее впервые. Они казались ярче, острее.

Он впитывал взглядом каждую мелочь в ее облике, начиная от золотистых прядей, выбившихся из-под бледно-голубой вуали и обрамлявших лоб и виски, до вышитого корсажа из тонкого шелка, облегавшего ее фигуру, полную соблазнительных изгибов.

«Не смей…»

Его взгляд спустился на ее грудь, и во рту у него пересохло. Он мог видеть (а возможно, только вообразил) слабо сметные очертания ее сосков под туго натянутой тканью. Воспоминания нахлынули на него, и жаркая кровь придала к его чреслам.

Он ощущал жар, возбуждение и телесный голод.

Как, черт возьми, он мог смотреть на нее и не вспоминать своих ощущений, когда прижимал ее тело к своему? Как не мог смотреть на ее чувственный розовый рот и не вспоминать сладостного вкуса и нежности ее губ?

Господи! Единственное, чего бы он хотел, — это бросить на постель и кануть в беспредельное забвение.

Иисусе! Он должен перестать думать об этом, он должен перестать терзать себя мыслями о невозможном. Артур чувствовал пристальный взгляд брата, но не мог отвести от Анны глаз. С каждым шагом, приближавшим ее нему, сердце его билось все отчаяннее, а каждый нерв вибрировал, пока он мысленно готовил себя к тому моменту, когда она его заметит, и старался сделаться нечувствительным к этому.

Но когда она приблизилась, он ощутил неловкость. Что-то было не так.

Она не улыбалась. Ее глаза не сверкали лукавством и радостью. А ее смех… этот светлый искрометный смех, который он готов был слушать часами, больше не был слышен. Он так привык к ее неиссякающей веселости, к неизменно хорошему настроению, к ее легкомысленному очарованию, которые, казалось, освещают весь зал, что в отсутствие всего этого в комнате будто потемнело.

Черт возьми, оказывается, он ранил ее гораздо больнее, чем полагал!

На мгновение ему показалось, что она просто пройдет мимо и не посмотрит на него. Но их глаза встретились.

Артур ждал ее реакции, ждал, что румянец вспыхнет на ее щеках, что она смутится.

Но вместо этого она замерла, будто окаменела.

Чувства и мысли леди Анны можно было прочесть у нее на лице. Именно это он находил пленительным и неотразимым. Детскую невинность и волнение, и эту бесценную ранимость. Но то, что раньше было открыто для него, теперь оказалось замкнутым и недоступным. Только на мгновение он почувствовал на себе ее холодный взгляд, потом она отвернулась. Будто он перестал существовать.

Он умел владеть своими чувствами. Умел сдерживаться и быть другим. И прежде у него не возникало подобных побуждений. Но хватило одного холодного взгляда Анны Макдугалл, и в нем пробудились первобытные инстинкты, варварские желания, бродившие в крови.

Он как будто достиг своей цели. Жестоко и грубо отверг ее, и это сработало. Но, как по иронии, теперь, когда он не хотел ее равнодушия, она охладела к нему.

— О! Здесь, по-моему, холодновато. Кажется, увлечение девушки прошло. Принимая во внимание то, как ты старался ее отвадить, ты должен быть счастлив, — сказал Дугалд.

Артур попытался изобразить беспечность, которой не чувствовал. Анна его уязвила, но будь он проклят, если признается в этом Дугалду.

— Она милая девушка, и ничего больше.

—И кажется еще милее, оттого что недосягаема для тебя.

Артур пожал плечами:

— Если я и хочу чего от нее, то вовсе не того, что может дать невинная молодая женщина высокого происхождения.

Дугалд хмыкнул и хлопнул брата по плечу.

— Я чувствую твою боль, братец. Мне и самому доводилось испытывать нечто подобное. Я знаю одну девицу, чей талантливый ротик может исцелить тебя. Я пришлю ее к тебе.

Взгляд Артура скользнул по возвышению, на котором сидела леди Анна.

Ни одна из женщин брата не интересовала его. Однако он приподнял уголок рта в кривой полуулыбке и спросил:

— Готов со мной поделиться, брат? Непохоже на тебя. Но в моем случае в этом нет надобности. Я сам могу найти для себя женщину.

Если бы он захотел, к его услугам было бы несколько женщин, из которых он мог бы выбирать. Сложность заключалась в том, что он этого не хотел.

Дугалд пожал плечами:

— Как угодно. — Он с ухмылкой подался вперед. — Но ты не знаешь, чего лишаешься!

Он вернулся.

Анна попыталась загнать подальше предательское томление в груди и заставила себя не смотреть в его сторону и е думать о нем.

Сэр Артур не для нее. Ее судьба предопределена. Она приняла решение. Отец рассчитывал на ее помощь. Для сожалений и раздумий не оставалось времени. Пусть даже появление сэра Артура вызвало в ней взрыв нежелательных чувств.

Гордый рыцарь с его мрачной красотой был привлекательнее всех остальных в этом зале. И вне всякого сомнения, он был самым сильным.

Щеки Анны запылали.