Дочь кузнеца

- Я все прекрасно понимаю! Ты пытаешься научить меня воспринимать все так, как это делаешь ты! Я уже сказала: я восхищаюсь этим, но не могу, - Эзра устало опустила голову на подушку: видимо боль все-таки давала о себе знать. Потерлась лбом о сложенные руки. - У тебя свой путь, а у меня свой, - ее голос на этот раз звучал глухо.

- Оскорблять Дарину - это ты считаешь правильным путем?! - взорвалась Занила: сегодняшний урок еще слишком ясно стоял перед ее глазами. - Или снова и снова бросать ей вызов, когда можно просто промолчать? - Занила вдруг заметила, как сквозь тонкую ткань, покрывавшую спину Эзру, проступили красные пятна: раны вновь разошлись. - Темные боги! - она метнулась к кровати, присела на корточки перед лицом Эзры. - Пойми, ты ничего не докажешь, приняв очередной удар. Ты сможешь что-либо доказать, только если однажды сумеешь ударить в ответ!

- О да! - Эзра посмотрела на нее, и боль не мешала ее глазам сиять решимостью. - Однажды я ударю, и они это запомнят!

- Ты ударишь, только если доживешь до этого дня.

Занила поднялась и отошла от кровати. За окном сумерки продолжали сгущаться. Комната не была освещена, но света, проникавшего из коридора сквозь распахнутую настежь дверь, было пока вполне достаточно. В коридоре раздались тяжелые шаркающие шаги. "Лекарка возвращается", - догадалась Занила. И в подтверждение ее слов в дверном проеме показался силуэт этивки. Правда всего на минуту: пожилая женщина прошла мимо, направляясь в свою коморку. Она даже не заглянула внутрь, очевидно считая свой лекарский долг по отношению к маленькой рабыне выполненным.

- Я позову ее, - Занила направилась к двери.

- Не надо.

- Почему? У тебя кровь снова пошла!

- Ты и сама сможешь справиться.

- Что?! - Занила аж задохнулась от такой наглости, но в следующее мгновение весело рассмеялась, забыв, что окружающая обстановка к веселью как-то не располагает. - А ты своего не упустишь!

- Но я же знаю, что ты можешь, - Эзра с недоумением уставилась на подругу, не понимая, что ту так развеселило. - Я помню в тот день, когда мы подрались с Ойей и ее подружками, ты помогла мне. Ведь так?

Занила кивнула головой:

- А ты помнишь, что мне для этого пришлось сделать?

- Нет. А что?

- Уже не важно.

Занила вновь опустилась на кровать возле Эзры и приподняла тряпицу, обнажая ее спину. Эзра сдавленно зашипела от боли. Занила молча выругалась. Нет, она, конечно, ожидала увидеть подобное зрелище, но почему-то легче от этого не стало. Спина рабыни представляла собой сплошное кровавое месиво, среди которого полоски непонятно как уцелевшей кожи выглядели до странности неуместными.

Занила вздохнула и потянулась к тумбочке, на которой стояли баночки с мазями, а также были сложены нехитрые медицинские принадлежности. Она предпочла бы хороший нож, но за его неимением пришлось ограничиться ножницами с изогнутыми острыми кончиками. Если бы кто-нибудь спросил, почему Занила делает это, она не смогла бы ответить. Она даже не принимала никакого решения. Просто не могла поступить по-другому. Нет, решение она приняла еще тогда, полгода назад.

Занила еще раз оглядела предстоящий фронт работы и примерилась ножницами к запястью: это вам не маленький порезик от ножа, здесь придется повозиться.

- Что ты делаешь? - недоуменно спросила Эзра, выворачивая голову, пытаясь все рассмотреть.

- Только то, что ты просила. Лежи уж.

Кровь капала быстро. Сначала она текла тонкой струйкой, но порез чуть ли не через минуту начал затягиваться. Заниле пришлось сосредоточиться, нырнув внутрь себя, найти место, где серебристое течение силы, пульсируя, сдвигало края разрезанной кожи и сосудов, и заставить остановиться. Занила почти физически ощущала нежелание жидкого серебра подчиняться, его негодование по поводу такого нелепого приказа. Но она все-таки настояла на своем. И теперь кровь капала ровно. Эзра шипела от боли, боясь застонать в голос, чтобы не привлечь внимание лекарки. А Занила вела рукой над ее спиной, позволяя жидкости, казавшейся ей серебристо-серой, заливать следы от хлыста один за другим. На том уровне зрения, на котором она заставляла себя оставаться, сама Эзра тоже не выглядела так, как прежде. От тела девочки исходило слабое светло-желтое сияние. Правда, в отличие от тела Занилы, словно прошитого каркасом серебряной паутины, это свечение было почти равномерным. Только на спине, непосредственно над разорванной кожей, вздымались более яркие всполохи. По ним было даже проще ориентироваться, определяя наиболее глубокие раны. Вот только пульсирующая и дергающая боль в собственном порезанном запястье мешала. Занила конечно могла бы заставить себя перестать чувствовать это место, чтобы не отвлекаться, но как тогда контролировать рану, чтобы она не закрывалась?