Дочь Хранителя

— Ну ты из сна поняла уже, что в колонии не было магов. А когда твой отец погиб, и врата на Свайлу закрылись, в Сопределье вообще не осталось адептов Пилаг, кроме меня. И когда лет девять назад я появился на Юули…

Говорил он долго, путаясь в словах, косясь иногда в мою сторону, будто пытался в темноте прочесть на моем лице реакцию на свой рассказ. А какой она должна была быть, эта реакция? Он сам сказал, я выросла в мире, где к искусственному оплодотворению давно уже не относятся, как к чему-то невероятному. Невероятным казалось его собственное отношение к случившемуся: через столько лет осознать, что ребенок, которого он никогда не видел, да и видеть не хотел, считая его лабораторным воплощением своего гражданского долга, все-таки его сын, — вот это было удивительно.

— Сколько ему лет? — поинтересовалась я, когда по затянувшейся паузе поняла, что рассказ окончен.

— Точно не знаю. Семь-восемь. Галчонок, скажи, я дурак?

— Да, — честно ответила я. — Тебе в жизни проблем мало, как еще этим грузиться? Иди в колонию, встреться с ним, поговори, посмотри хотя бы. От тебя ведь ничего не требуют, ни участия в его воспитании, ни алиментов… Слушай, а у кардов есть такое понятие, как алименты?

— Есть, — вздохнул он. — У кардов все есть, даже алименты. Но с меня их действительно не требуют. Им нужен был только носитель крови Пилаг — будущий маг для колонии.

— Ну так и иди смело.

— И Рошан так говорит: сходи! Не пожалеть бы потом.

— Вот если не пойдешь, тогда жалеть будешь однозначно.

— Хорошо, — кивнул Эн-Ферро, — схожу. Только попозже, когда здесь, в Марони, все утрясется.

— Знаешь, Лайс, — сказала я, подумав, — мне кажется, что нескоро здесь все утрясется. Ты лучше сейчас иди, пока ничего новенького не началось. Только на мой день рождения останься, а то… Ой!

— Что? — не меньше моего испугался братец.

— Пушистый кто-то по ноге пробежал, — прошептала я. — Мышь, наверное!

— Фух, — выдохнул он. — Пугаешь только. Это не мышь, это я нечаянно. Хвостом.

— Ой, а можно на него посмотреть? — загорелась я.

Лайс притянул меня к себе и звонко чмокнул в лоб.

— Знаешь, за что я тебя люблю, Галчонок? Ты — единственное существо в Сопределье, которое способно заявиться среди ночи, разбудить, выплакаться, меня заставить вывернуть перед тобой душу наизнанку, а после всего этого вот так запросто попросить показать хвост.

— Ну покажи, — заныла я.

— Да смотри уже. Который год меня достаешь.

Обожаю, когда он так делает — легкий пасс рукой, и под потолком вспыхивает идеальной формы светящийся шар. Ни в какое сравнение не идет с тем кособоким уродищем, которое я сотворила на прошлой длани.

С минуту глаза привыкали к свету. М-да, пижама у братишки явно не местного производства: майка с гротескной эмблемой и короткие штанишки а-ля семейные трусы. Не слишком эстетично, зато удобно — из короткой и широкой штанины свободно свисал хвост. Длинный, почти до пола, и гибкий, покрытый короткой светлой шерстью, в тон взъерошенной шевелюре карда. Совсем как у кота. Если конечно бывают коты размерами с Лайса.

— Здорово! А потрогать можно?

Эн-Ферро мученически вздохнул. Я пару раз опасливо ткнула в хвост пальцем, прежде чем осторожненько погладить по мягкой шерсти. Сбылась мечта идиотки!

— Все, просмотр окончен. — Он, даже не поднимая руки, погасил свет. — Спать пора. Тебе с утра в школу.

Иоллар сидел на берегу, прямо на холодном песке, смотрел на лениво перекатывающиеся волны и думал о миражах.

Миражи. Странное явление. Насмешка богов. Обманчивая дымка, в которой каждый может рассмотреть то, что желал бы увидеть. Бредущий по пустыне путник — зеленый оазис и прохладное озеро. Заблудившиеся на бескрайних океанских просторах моряки — кромку долгожданного берега. А уставший от вереницы продажных и легкодоступных женщин мужчина встречает гордую красавицу, достойную самых светлых и искренних чувств…

Но потом наступает прозрение. Тянущиеся к воде руки загребают пригоршни горячего, утекающего сквозь пальцы песка. Корабль пронзает иллюзорный берег и вновь разрезает морскую гладь. А один чрезмерно романтичный юноша наблюдает сквозь прикрытые веки, как девушка, о которой он непрестанно думал вот уже который день, ночью тайком пробирается в спальню его друга.

С вечера Иоллар долго не мог уснуть. А едва задремал, как тут же сквозь сон услышал скрип половиц и шаги в ее комнате. Когда дверь открылась и она встала на пороге, сердце замерло от невероятной догадки. И сам понимал, что есть десяток причин, по которым могла она вот так среди ночи выйти из спальни, но все-таки чувствовал ее взгляд, слышал легкое прерывистое дыхание и не мог уже сдержать неуемной фантазии. Она простояла так долго, очень долго, наверное, целую минуту. А потом сделала первый шаг. И он, поняв, что ступила она не в сторону коридора и не назад в комнату, готов был уже вскочить ей навстречу, каким бы безумным это ни казалось. А безумным в тот миг это не казалось ничуть — ведь если он до сих пор не спал и думал о ней, то что мешало и ей тоже…

Миражи.