Дочь генерального секретаря

Бригадир замолчал и сдвинул брови.

- В субботу, говоришь?

- В субботу.

- Черт с вами. Vamos.

Мы завернулись в газеты и легли на железные нары. Он еще долго не мог успокоиться. Ворочался и прогибал железо. Спросил, а видели мы фильм "Эммануэль"? Мы видели. Мигель ходил с женой, и фильм ему понравился, ибо "Буэно пара ходер..." Но пляс Пигаль? К лас путас? Последнее, что я услышал, было многоэтажное "ме каго ан ла лече де ла пута вирхен Дева Мария..."

Мне стало как-то не по себе. Будто сокрушил последний бастион христианской этой цивилизации.

- Раздвинь! Раздвинь! - закричал впереди один зритель.

С помоста женщина крикнула в ответ:

- Десять франков!

Монета шлепнулась на доски, и она присела.

- Тьфу, - плюнул Мигель.

На помосте женщин грели радиаторы, и они, закончив стриптиз, сразу влезали в свои дубленки, но здесь, среди заиндевелых стен, стоять было холодно. Мы повернулись и вышли. Это был дешевый рождественский стриптиз, пять франков вход. Над бочкой с костром женщина держала руки в беспалых перчатках.

Мы вернулись к метро. Все было залито красноватым светом - заиндевелые деревья, и косая эта площадь, и карусель на ней машин, сверкающая отражениями неона, и стекло киоска, и далее околевший у пылающей жаровни продавец каштанов - эфиоп. Сквозь мглистость с неумолимой четкостью читались вывески типа НЮ ИНТЕГРАЛЬ... ЛАЙФ-ШОУ... ЭРОС-ШОП...

СЕКС.

Зарождаясь в глубине бульвара, это слово змеилось по обе его стороны и, выползая к ним на площадь, обвивало, как удав, как изначальный Змей.

- Так что? - сказал Мустафа.

Из-за стекла киоска на нас смотрели обложки журналов. Радостные девушки на них раздваивали себя трусиками. У каждого из нас в кармане похрустывал конверт с получкой за неделю.

- Что-что... Идем, - сказал Мигель.

- Холодно, - поежился Али. - Наверное, домой пойду. Телевизор посмотрим лучше.

- Миерда* же сегодня, - сказал Мигель. - Ни одного фильма.

- Зато концерт. Там этот будет...

Васко встрепенулся:

- Кто?

- Как его... Комик один. Кончита очень его любит.

- Как знаешь...

Али вынул из кармана руку и распрощался:

- Амюзе ву бьен!**

* Говно (исп.)

** Приятных развлечений! (фр.)

Насвистывая, он сбежал в метро и скрылся за дверьми.

- Конечно, - сказал Мигель. - Телевизор у них цветной. Ни в чем себе не отказывают. Но ничего, вот будет ребенок, узнают...

Плечом к плечу мы двинулись, я - с острым чувством нарушителя табу. Никто не знал, что перед выдачей зарубежного паспорта у меня отобрали подписку - избегать, среди прочего, сомнительных мест.

- Может быть, по пиву для начала?

Мигель сверкнул глазами:

- Vamos!

Мы вклинились в толпу. Месье, застегнутые на все пуговицы и с отсутствующим видом. Морячки в беретах с красными помпонами. Из-за занавески с гоготом вывалилась группа пожилых американцев фермерского вида - в обнимку с женами. Просияв набриолиненной прической, зазывала схватил Мигеля за рукав.

- Прими руку.

- Месье, не пожалеете, - совал тот контрамарку, пока не согнулся от того, что локоть бригадира въехал под ложечку.

В проулке красавица-мулатка упиралась в стену лопатками и ногой. Мигель покосился на мускул бедра.

- Вроде ничего.

- Мужик же, - прыснул Мустафа.

- Не понял?

- Травести, ну? Марикон.

Мигель оглянулся:

- У него же эти...

- Парафиновые наколол.

- Да ну?

- Говорю тебе.

- Х-ха... А под юбкой тогда у нее что?

- Как у тебя и меня.

Мигель плюнул под ноги:

- Х-ходер.

Справа открылись витрины в зал игральных автоматов. Васко свернул вовнутрь и, ухватив-шись за первые же обрезиненные рукоятки, погнал по экрану гоночную машину. Мигель покрутил головой, мол, пацан... Реакция, однако, у пацана была, и в ожидании, когда он разобьется, мы закурили. Васко не разбился, но перешел к другому автомату. Докурив, мы, как это принято в Париже, затоптали окурки на мраморном полу.

- Не надоело? Эй, Васко?

Васко не обернулся:

- Охота поиграть...

- Мы что, играть сюда пришли?

- Ладно, - сказал Мигель.

- Как это "ладно"? Сейчас найдем тебе по возрасту. Или мамаш предпочитаешь? Нет, ты скажи ему. Он всю получку спустит.

- Если хочется, - бормотал Васко, сбивая одну советскую ракету за другой.

Мустафа выругался по-арабски и вышел.

- Так что, Васко, до понедельника?

- Ага.

- Ну давай, - и мы похлопали коллегу, ведущего прицельный огонь.

Мустафа ждал у витрины, за которой прокручивался ширпотреб: зажигалки, пугачи, штампованные часы, пластмассовый паук, слепок женских грудей, сплющенные целлофановой упаковкой резиновые маски с разинутыми красными ртами. Проплыл здоровенный огурец, темно-зеленый и в бородавках.

- Х-ходер... - Мигель сплюнул под витрину. - Знаешь, почему он с нами не пошел?

- Пацан потому что, - ответил Мустафа. - Е... он пошел. Его самого еще е...

- У него девчонка завелась.

- У Васко?

- Ну. Тоже португалка.

- Ну и держался б с ней за ручки. Чего он с нами-то пошел?

- А поругался. Они знаешь какие, португалки? О, - Мигель выпятил губу. - Еще серьезней, чем, Алехандро, наши с тобой испанки. У тебя с твоей до свадьбы было?

На мгновение я вспомнил Москву.

- А у тебя?

- Ха, - ухмыльнулся бригадир. - Если б было, я еще подумал бы, брать мне ее или нет.