Дочь генерала

— Там ему было легче, — ответил полковник Фоулер. — С Энн Кэмпбелл справиться было куда как труднее. Признаться, примерно год назад генерал подумывал над этим. Но я отговорил его от этой затеи. Судите сами: добейся генерал перевода в другое место полковника Мура или положи он дочь в больницу, на что имел полное право как командир, ситуация от этого только бы осложнилась. Генерал благоразумно последовал моему совету, оставив все как есть.

— Прямое давление с позиции силы на Мура и свою дочь вряд ли пошли бы на пользу карьере самого генерала, — заметил я, — потому что таким образом он признал бы наличие проблемы.

— Ситуация сложилась весьма деликатная. Миссис Кэмпбелл, мать Энн, считала, что дела пойдут лучше, если дать дочери выпустить ее неестественный гнев. Она предпочитала ни во что не вмешиваться. Но генерал все же решил действовать, и это произошло неделю назад. Но было, увы, уже слишком поздно.

— А каким образом, — спросил я, — решил действовать на сей раз генерал?

Полковник Фоулер собрался с мыслями и ответил:

— Не уверен, что это имеет прямое отношение к делу.

— Предоставьте это решать мне, полковник.

— Ну хорошо, так и быть, я вам расскажу. Несколько дней назад генерал поставил своей дочери ультиматум. Он дал ей возможность выбирать: либо она уходит в отставку, либо ложится на лечение или лечится дома. Третий вариант — она отвергает оба предыдущих, и в этом случае генерал направляет рапорт прокурору, и тот расследует ее недостойное звания офицера поведение и передает дело в военный трибунал.

Я понимающе кивнул головой: если все это было правдой, тогда именно этот ультиматум и ускорил развязку конфликта между отцом и дочерью, которая произошла на стрельбище номер шесть. Во всяком случае, так мне подсказывала интуиция.

— И как она ответила на его ультиматум? — спросил я.

— Она пообещала дать ответ в течение двух дней. Но не дала: ее убили.

— Может быть, это и было ее ответом.

— Что вы хотите этим сказать? — вздрогнул полковник Фоулер.

— Подумайте сами, полковник.

— Уж не хотите ли вы сказать, что она уговорила полковника Мура помочь ей устроить это дикое самоубийство?

— Возможно, — сказал я. — А не было ли у Энн Кэмпбелл каких-то серьезных причин затаить злобу на генерала?

— Например? Что вы имеете в виду?

— Ну, допустим, нечто вроде комплекса ревности к матери?

Полковник Фоулер некоторое время внимательно изучал меня, словно с моего языка вот-вот должна была сорваться какая-то совершенно недопустимая неприличность, выходящая за рамки дозволенного даже при расследовании убийства, и холодно произнес:

— Я не понимаю, к чему вы клоните, мистер Бреннер, и прошу вас не пытаться мне это объяснить.

— Есть, сэр.

— Это все?

— Боюсь, что нет, сэр. Боюсь, что мы только влезли в эту зловонную кучу, полковник, а дальше будет еще хуже. Вот вы сказали, что не имели половых контактов с убитой. А теперь ответьте мне, пожалуйста, — а почему, собственно, нет?

— Как прикажете вас понимать — почему не имел?

— Я имею в виду, почему она не склоняла вас к этому, а если склоняла, то почему вы отвергли ее домогательства?

Полковник Фоулер искоса метнул взгляд на дверь, чтобы убедиться, что его не слышит жена, и только после этого ответил:

— Она никогда мне такого не предлагала.

— Понимаю. Объясняется ли это цветом вашей кожи, или же она знала наверняка, что это не имеет смысла?

— Я… Я склонен думать, что… Дело в том, что она имела половую связь с чернокожими офицерами раньше, правда, не здесь, не в этом гарнизоне. Так что расовый фактор здесь не играет роли… И я бы, пожалуй, сказал, что она наперед знала, что… — он улыбнулся, впервые за всю беседу. — Она знала, что меня ей не совратить, — он вновь улыбнулся и добавил: — Либо считала меня уродом.

— Но вы не урод, полковник, — сказала Синтия, — и даже если бы вы им и были, это не имело бы для Энн Кэмпбелл никакого значения. Мне кажется, что она таки пыталась совратить вас, но вы не поддались соблазну из чувства долга перед генералом и верности жене. И конечно, из моральных убеждений. Вот тогда-то вы и превратились для Энн Кэмпбелл в ее врага номер два.

Фоулера эти ее слова, похоже, добили, и он сказал:

— Мне кажется, со мной никто за всю мою жизнь так не разговаривал.

— Вероятно, вам не доводилось сталкиваться непосредственно с расследованием убийства, — пришел я ему на помощь.

— Да, признаться, не доводилось. Так что было бы лучше, если бы вы произвели арест, и мы покончили бы со всем этим.

— Как вам это ни неприятно, но все это закончится только после трибунала, полковник, — развел я руками. — Я не часто ошибаюсь, но если вижу, что все-таки совершил ошибку, то стараюсь ее исправить и не стыжусь о ней заявить.

— Я преклоняюсь перед вами, мистер Бреннер. Будем надеяться, что полковник Мур разрешит все ваши сомнения.

— Может быть, и так, но не исключено, что у него имеется и собственная трактовка случившегося. Мне хотелось бы выслушать все версии происшествия, так мне будет легче отличить правду от лжи.

— Вам виднее.

— У капитана Кэмпбелл были братья или сестры? — спросила Синтия.

— У нее есть брат.