Дочь фортуны

Тао Чьен охотно этому посмеялся, однако ж, флакончика из своего чемодана так и не вынул. А Той пригласила его в одну из своих роскошных «комнаток», за сеанс в которой клиент, хотя и платил тысячу долларов, однако ж, всегда уходил неизменно довольным. Кроме того, все получалось так, как она всегда и утверждала: «Если нужно выяснить цену, значит это место не для вас». Некая служанка-негритянка в накрахмаленной униформе открыла дверь и провела его через несколько помещений, где прогуливались одетые в шелка молодые красотки. По сравнению со своими менее удачливыми сестрами те жили точно принцессы, ели трижды в день и ежедневно мылись. В доме, этом настоящем музее уругвайских древностей и привезенных из Америки предметов античного искусства, повсюду пахло табаком, старомодными духáми и пылью. Было уже три часа пополудни, однако ж, толстые занавески все еще не раздвинули, а свежий легкий ветерок и так никогда не залетал в эти комнаты. А Той приняла его за небольшим письменным столом, находящимся среди чрезмерного количества мебели и птичьих клеток. Женщина оказалась куда меньше ростом, моложе и красивее, чем он ту себе представлял. Она пользовалась легким макияжем. К тому же не носила никаких драгоценностей, одевалась весьма просто и не прибегала к длинным ногтям, считавшимися признаком неплохого состояния и праздности. Не остались незамеченными и ее мизерные ножки, обутые в домашние туфли. Несмотря на проницательный и жестокий взгляд, говорила нежным голоском, что тут же напомнил ему о Лин. Проклятие, - вздохнул Тао Чьен, прерванный на первом же слове. Затем осмотрел ее с прежней невозмутимостью, ничем не выдав ни своего отвращения, ни смущения, абсолютно не зная, что той сказать, ведь как-то упрекать ее преобразование было занятием бесполезным и вдобавок опасным, к тому же могло привлечь внимание к его собственной деятельности. Доктор прописал ей «мауанг», так называемый эфедрин, против астмы и другие средства, помогающие наладить работу печени, сухо предупредив ту, что пока жила взаперти за этими занавесками, беспрестанно куря табак с опиумом, ее легкие, находясь в подобных условиях, все время страдали. Искушение оставить в ней яд с последующим предписанием принимать его по ложечке в день, точно ночная бабочка, мелькнуло в мысли лишь на секунду. Доктор тут же невольно содрогнулся, смутившись перед этим возникшим на миг сомнением, потому что до сих пор полагал, что уж гнев-то его никак не охватит и тем более не толкнет на убийство кого-либо. Поспешно вышел, уверенный в том, что ввиду своих суровых манер, обратно женщина его не позовет.

- Ну и? – спросила Элиза, чуть завидев его приближение.

- Да ничего.

- Как это ничего! У нее даже нет малой толики туберкулеза? И бедняжка не умрет?

- Все мы умрем. Эта умрет от старости. А теперь она сильна, точно буйвол.

- Вот таков и весь сброд.

Со своей стороны Элиза знала, что уже раннее ей приходилось оказываться перед определенным выбором, и избранный путь неизменно определял ее оставшуюся жизнь. Тао Чьен оказался прав: он должен был предоставить девушке какой-то срок. И уже не мог игнорировать подозрение о том, что, должно быть, влюбился и явно поддался легендарной страсти, теперь не имея даже и малейшего повода вновь вернуться в реальный мир. Молодой человек пытался вспомнить всю гамму чувств, что толкнули девушку пуститься в это ужасное приключение, однако ж, сделать это ему не удалось. У женщины, которой та со временем стала, было мало общего с когда-то потерявшей рассудок юной особой. Вальпараисо и комната со шкафами, казалось, были совершенно из другого времени, миром, что все более и более исчезал в густом тумане. Она спрашивала себя тысячу раз, почему так отчаянно жаждала всецело принадлежать телу и духу Хоакина Андьета, когда, на самом-то деле, ни разу, даже будучи в его объятиях, не чувствовала себя счастливой, вместо чего лишь могла объяснить свое желание первой любовью. Когда он появился в доме, чтобы разгрузить всего лишь несколько тюков, девушка практически влюбилась в молодого человека, остальное было всего лишь вопросом чутья. И просто вняла самому могущественному древнему воззванию, хотя с тех пор прошла целая вечность, и все случилось за семь тысяч миль. Кем на ту пору была она сама и что такого разглядела в молодом человеке, ответить на это, пожалуй, не могла, но знала, что сердцем находилась уже где-то далеко. Девушка не только устала его разыскивать. В глубине своей души и вовсе предпочитала не встречаться, и в то же время больше не могла поддаваться и запутываться в различных сомнениях. Было необходимо сделать вывод из сложившейся ныне ситуации, чтобы уже с чистого листа пуститься в новую любовь.