Дочь

Когда Майкл вчера вечером высадил меня у дома, моя голова по-прежнему была наполнена жуткими образами. Похититель вытаскивает Наоми из машины, зажимая ей ладонью рот, чтобы не было слышно, как она зовет на помощь меня и Тэда. Расширенными от ужаса глазами дочь смотрит на вздымающееся пламя.

Тэд был дома. Рассказал, что договорился в реабилитационном центре в Кройдоне, который рекомендовал ему коллега, и они примут Эда. Ехать надо завтра, он взял свободный день.

– Нам нельзя медлить, Дженни. Иначе мы его потеряем.

Конечно, я была с этим согласна, но все случилось так быстро, что еще не успела осознать.

– А как быть со школой?

– Давай сделаем главное, – сказал Тэд, – а со школой решим позднее.

Я снова обернулась. Эд невидяще смотрел на дорогу. Ему не верилось, что все происходит на самом деле. Тэд прав. Мы потеряли одного ребенка, надо постараться сохранить другого.

Показались пригороды Лондона. Мосты, электростанция, кондитерская фабрика. Тэд остановился у автозаправки, купил сэндвичи и измерил Эду температуру. Она была повышена. Утром я дала ему положенную дозу антибиотика и парацетамол.

Глядя, как Тэд заправляет автомобиль, я подумала, что посторонним мы, наверное, кажемся обычной семьей, приехавшей в столицу по делам. Может, привезли сына на собеседование в университет. Трудно было предположить, что этот уверенный в себе красивый голубоглазый блондин среднего возраста две надели назад потерял дочь, а сидящая на переднем сиденье худая темноволосая женщина едва не сходит с ума от отчаяния. А их сын выглядел, как обычный тинейджер.

Реабилитационный центр располагался в старом викторианском здании на тихой улочке Кройдона. Широкие окна, входная дверь в готическом стиле.

Тэд поставил машину перед зданием. Дверь открыл босой мальчик с приветливой улыбкой. Вежливо поздоровался, обнаружив мягкий ирландский выговор.

– Молодец, Джейк, – произнес сзади мужской голос.

К двери приблизился невысокий веснушчатый мужчина лет сорока и открыл ее шире. Волосы убраны в длинный хвост. Под футболкой видны хорошо развитые бицепсы.

Мальчик по имени Джейк улыбнулся Эду и медленно отошел, оглянувшись через плечо.

– Входите. Это, должно быть, Эд. А я Финак, – он окинул нас оценивающим взглядом, пожал нам руки без улыбки и коротко бросил: – Следуйте за мной.

Мы вошли в небольшую комнату, уставленную старой мебелью. В ней было сильно накурено. За окном – лужайка, окруженная голыми деревьями.

– Подождите здесь, я позову миссис Чибанда.

Минуты через две появилась женщина в яркой одежде из мягкой ткани. Темная кожа туго натянута на скулах. Она с улыбкой пожала нам руки, пахнув розовым ароматом. Женщина мне сразу понравилась.

– Я Гертруда Чибанда, руководитель центра. Отвечаю здесь за все, – она снова улыбнулась, показав превосходные зубы, – наш Финак будет с работать с Эдом, если вы решите его здесь оставить.

Финак коротко кивнул.

– С вашего позволения, я бы хотела поговорить с Эдом, пока Финак поводит вас по центру, покажет, как у нас тут все устроено. Затем я побеседую с вами, пока Эд будет обдумывать, стоит ли ему здесь поселиться.

Финак повел нас по узкому коридору. Показал подсобные помещения, столовую, музыкальную гостиную с постерами Джимми Хендрикса. К стене приставлены гитары, в углу новая ударная установка. В спальни он нас не завел.

Когда мы вернулись, Эд допивал большую кружку кофе. Затем исчез с Финаком. Гертруда печально посмотрела на меня.

– Мне жаль, что в вашей семье случилось такое. У меня самой сын долго болел и умер несколько лет назад, – она помолчала, потом повторила, что ей очень жаль.

– Я искренне сочувствую вашему горю, – ответила я, отворачивая лицо к окну. По моим щекам текли слезы. – Но наша дочь еще жива, и мы надеемся ее найти.

– Да, да, конечно. – Гертруда ласково улыбнулась и протянула мне батистовый носовой платок. От него тоже пахло розами.

Спустя два часа оформление было закончено. Финак рассказал о программе реабилитации наркоманов. Она включала двенадцать ступеней. Эд решил остаться. Пока на несколько дней. Я поговорила с сестрой по поводу перевязок. Доктор приедет в середине дня и осмотрит Эда. Через несколько дней, если мальчик решит остаться, нам нужно будет привезти его вещи. За все это время сам Эд не произнес ни слова. На нас не смотрел. Когда мы уходили, он сидел на стуле, уставившись в пространство.

– Женщина мне понравилась, – сказал Тэд, когда мы ехали обратно. – А этот Финак не очень. Он, видите ли, уверен, что во всех бедах детей виноваты родители. Что мы вроде как их враги.

Я очень устала, говорить не хотелось, однако пришлось ответить:

– Но мы действительно виноваты. Мало занимались детьми.

Тэд коротко обнял меня одной рукой.

– Разве мы его мало любили? Раз он не имел все, что нужно? А постоянно находиться при них у нас не было возможности. Дети должны расти самостоятельными.

– Вот Наоми такая и выросла.

Тэд кивнул.

– Крепись, Дженни, я всегда с тобой.