Дочь

- Как что угодно? - переспросил господин с удивлением. - Вы же меня, кажется, вызывали работать. Если я не ошибаюсь, это то самое место и вы те самые русские лэдис, о которых говорила Макарова.

Господин-рабочий работал необычайно добросовестно и быстро. Очень скоро наш дом приобрел жилой вид. Вставлены были окна, появилась какая-то мебель, которую нам пожертвовали миссис X. и Нэйборхуд Лиг. Мисс Мэри Розет Смит друг Джейн Аддамс - прислала нам кровати, ковры, кресла из своего деревенского дома, который она ликвидировала.

Начали обрабатывать огород. Пахать нечем. Копали вручную. Весь огород был полон громадных камней. Зарывать их было трудно. Каменистая почва не давала возможности глубоко копать. Приходилось эти тяжеленные камни поднимать рычагом, постепенно подкладывая под большой камень маленькие, пока, наконец, он не выкатывался наружу. Это была сизифова работа, но одолели и ее и посеяли огород.

Иногда, редко, кто-то забредал в наши владения.

- Вы не знаете, где тут живет графиня Толстая, the Countess? Здесь она сейчас? Можно ее видеть?

А я в это время сражалась с каменьями или копала землю, обливалась потом, и одежды на мне было очень мало.

- Не знаю, - бурчала я, - здесь никакой графини нету.

Проезжали иногда верхами элегантные дамы с кавалерами, а ближе к осени скакали по полям охотники в красных мундирах.

Осенью Ольга отправила Марию в школу, в Филадельфию, и мы остались вдвоем на ферме. Я часто уезжала читать лекции, и Ольга оставалась одна. Все наши друзья в Филадельфии считали, что нам, двум женщинам, небезопасно жить вдвоем на ферме, и особенно страшно жить Ольге, когда она остается совсем одна. Кто-то нам сказал, что в Филадельфии живет одинокий старый казак, который сейчас попал в безработные и с удовольствием пошел бы за стол и квартиру к нам жить и помогать работать, жалованья не надо, только немного карманных денег и табак.

Казак серьезно отнесся к своим обязанностям, потребовал револьвер, который нам достал один знакомый американец, а когда приезжали чужие люди, он вырастал как из-под земли и стоял молча, расправляя усы, до тех пор, пока не убеждался, что люди эти не большевики и не опасны.

Казак был громадного роста, широкоплечий, с седоватыми волосами и усами с проседью, которые он постоянно тщательно закручивал. Ну совсем гоголевский тип, мы его так и прозвали Тарасом Бульбой. Ноги у него были с выгибом, вероятно, согнулись от постоянного сидения в седле и так и остались кривыми с круглым просветом. Разговор его был простой и короткий.

- Ох, как спина болит, - иногда жаловались мы вслух.

- Ну и щож? - хладнокровно замечал казак. - Это не смэртэльно.

И возражать было нечего.

Нэйборхуд Лиг пожертвовал нам тяжеленную чугунную плиту, которую можно было топить и углем, и дровами.

- Надо будет попросить Макарову прислать двух-трех человек поставить эту плиту на место, - сказала я. Казак только рукой махнул. Когда мы с Ольгой пришли с огорода, плита стояла на месте. Как он ее сдвинул - до сих пор не понимаю.

В другой раз нам прислали громадную старомодную ванну, теперь таких не употребляют. Я попробовала ее сдвинуть - невозможно.

- Не думайте ее ставить на место, - сказала я казаку, - надорветесь.

- Ну и што? - ответил казак.

И когда мы ушли, он каким-то способом и ванну водрузил на место.

Один наш знакомый рассказывал, что несколько лет тому назад казак не мог найти работы. Его товарищ повел его к "контрактору", разрушающему дома.

- Мне рабочие не нужны, - сказал контрактор.

- А вы его попробуйте. Вон у вас там четверо людей бьются, рушат стену, дайте этому человеку задачу ее свалить.

- Ну так щож, - сказал казак, которому перевели разговор. Он, разумеется, не мог ни "да", ни "нет" сказать по-английски. - Попробуем.

Как хватил молотом в стену, так стена и рухнула.

Звали казака Федор Данилович Гамалей.

Мы купили несколько кур, и яйца были у нас свои, постепенно вырастали овощи, и для полного благополучия недоставало только коровы. Травы было много. И мы стали узнавать, где можно купить корову.

На большой соседней ферме разводились маленькие породистые красавицы джерси. У нас разбежались глаза. Цены были жуткие. Сотни и сотни долларов за одну корову. Мы очень огорчились - цены были нам недоступны. Но вот управляющий показал нам несколько коров.

- Этих я могу вам продать, они у нас предназначены на убой.

- Но почему же? Они не молочные? старые?

- Нет, нет, они молодые и прекрасно дают молоко, только у них в крови "бруцелозис".

Мы не знали, что такое "бруцелозис".

- Это вредно для людей? - спросила Ольга. - У меня 15-летняя дочь.

- Нет, нет, это совсем не опасно для людей, но эти коровы часто не могут растелиться, у них мертвые телята...

Чудная была одна коровка с выпуклыми, большими, томными глазами и с курносым носиком. Мы сразу в нее влюбились и купили ее чуть не за 50 долларов.

Теперь у нас было уже вволю молока, масла, сметаны и творогу. Мы пили, ели эти молочные продукты и не подозревали, что мы могли сами заболеть "бруцелозисом", тем, что называлось у нас мальтийской лихорадкой, трудноизлечимой, опасной болезнью.