Дочь

Посол и его жена прекрасно нас приняли, стараясь сделать все возможное, чтобы мы хорошо и просто себя чувствовали. Но... мы были люди из разных миров. Они жили в мире порядочности, уважения к личности, довольства, уверенности в себе, а мы пришли из мира насилия, бесправия, нищеты... Мы отвыкли от салфеток, роняли их и ныряли за ними под стол (в советской России из салфеток шили белье), я не знала, зачем после сладкого подали чашечки с теплой водой. У нас в доме в старое время подавали чашечки со стаканчиками теплой воды и мятой, чтобы полоскать рот после обеда. Я следила за другими и увидала, что они ополаскивают руки после сладкого и указательным мокрым пальцем утирают себе губы, и я, хотя смысла в этом действии не уразумела, сделала то же... Кроме того, я заметила, что американцы, отрезав мясо, перекладывают вилку в правую руку, кладут мясо в рот, затем снова вилка переходит в левую, нож в правую. Нас в детстве гувернантки так не учили... Ужасная канитель, особенно если есть хочется, но и эту премудрость я тоже скоро усвоила. Надо же было цивилизоваться!

За обедом посол меня много расспрашивал о советской России и с большим интересом слушал мои рассказы. А после кофе посол встал и, сказав, что ему необходимо со мной весьма конфиденциально переговорить, попросил меня в свой кабинет.

Я испугалась. Что это могло быть? Может быть, что-нибудь связанное с Советами? Может быть, они требуют, чтобы нам не выдавали виз в Соединенные Штаты? Разные лезли в голову глупые мысли, мысли, которые только и могут лезть в голову потерявшего уверенность советского человека, психология которого так отличается от психологии людей, живущих в свободной стране.

Посол пропустил меня вперед, подвинул мне кресло, и мы сели за громадный письменный стол. Он выдвинул один из ящиков и достал письмо.

- Это письмо адресовано на мое имя, - сказал он. - Прочтите и дайте ответ. Я его содержание знаю.

"Дорогая г-жа Толстая, - писал человек из Канады. - Газеты печатали, что вы в Японии и не хотите возвращаться на свою родину - Россию и что вы хотели бы приехать в Канаду, если иммиграционные власти вам позволят это сделать. Вам это удалось бы, если бы вы вышли замуж или за американца, имеющего собственность в Канаде, или за канадца. Пишущий эти строки - американец, который имеет собственность и в Канаде, и в Соединенных Штатах, что дало бы вам возможность устроиться в любой из этих стран. Я очень хотел бы познакомиться с вами и, если бы мы не подошли друг к другу, я, как супруг-приятель, мог бы выбрать вам мужа, который подошел бы, так как я изучаю физиономию (student of physiognomy), френологию (phrenology), линии рук (palmestry) и другие науки. Дам здесь мало. Я женюсь только по любви, иначе нет. Здесь есть люди, которые видели и знают вас, которые думают, что вы чудо. Они говорят, что вам около 30 лет. Мне - 49. Если бы мы нашли, после того как мы женимся, что мы сделали ошибку, я сделаю все от меня зависящее, чтобы произвести дружеский развод. Пришлите вашу фотографию и вашу биографию. Я сделаю то же самое, если бы вы захотели попробовать новую форму романа, как я вам предложил. Побывайте у американского консула для дальнейшей информации, если вы заинтересованы, и этим сделаете большое одолжение приглашающему вас другу. Саскачеван, Канада.

Подпись".

- Что вы об этом думаете? - спросил посол.

- Как что? Напишу ему письмо с отказом и благодарностью...

- Но вы не хотите серьезно обдумать его предложение?

Я расхохоталась.

- Что вы находите в этом смешного? - спросил посол с некоторой обидой в голосе.

- Простите, но мне смешна одна мысль, что я могу выйти замуж в моем возрасте, мне уже 48-й год. А потом, что за странная идея - пишет совершенно чужой человек...

- Но я все-таки вас не понимаю? Это было бы выходом из вашего положения, а он же предлагает вам, в случае, если вы не подойдете друг другу, немедленно дать вам развод.

Но посол не мог убедить меня. Я взяла письмо домой и ответила канадцу, что благодарю его за предложение, но воспользоваться им не считаю возможным.

В это же приблизительно время приехала из Европы большая приятельница моей сестры Тани, мадам Майриш, очень милая, живая, образованная люксембуржанка, с которой было легко и приятно. Она обещала моей сестре разыскать меня и узнать, чем она может мне помочь, и сразу же предложила мне денег. Я сказала ей, что в настоящее время у нас нет визы, но что если бы ее получили, то я очень просила бы ее дать мне тогда взаймы достаточно денег, чтобы нам троим проехать в третьем классе в Америку.

Наконец в конце апреля 1931 года нас вызвали к американскому консулу и вручили нам то, что называлось Affidavit reunavailable documents. Это были документы на простой белой бумаге, которые мы должны были подписать и где было сказано, что бумаги эти выданы нам вместо паспортов, которых мы не имеем, так как не признаем власти, которая теперь в России, на нашей родине.