Дочь

Набори-сан ездил в Россию на торжества по поводу столетнего юбилея моего отца в 1928 году.

Сестра Исиды-сан принесла нам ужин - торжественный новогодний ужин каждому отдельный поднос на ножках. Центральное место на подносе занимало январское кушанье - суп, в котором плавали сладкие грибы и кусок белого, особо приготовленного теста.

Отец Исиды-сан - суровый старик с длинными, свисающими книзу усами, скорей похожий на китайца, не ел, он сидел около хибати в сером, грубого шелка кимоно, курил длинную трубку с золоченым наконечником и молчал. В его умных, спокойно-уверенных глазах пробегала усмешка.

Что он думал? Гордился ли своим сыном-интеллигентом, не понимающим, по-видимому, ничего в хозяйстве, любящим книги, литературу, или огорчался, что сын не помогает ему разводить тутовые деревья, шелковичных червей? По одному взгляду на большой новый дом, на двор, служебные постройки было видно, что хозяйство здесь прочное и что старик хороший хозяин.

После ужина все перешли в соседнюю комнату, где тоже не было ни столов, ни стульев, одни шелковые подушки на полу, но зато по стенам стояли полки и шкафы с книгами, большей частью русскими. Профессор Набори, Ольга Петровна, Туся и я жадно принялись рассматривать их. Профессор - потому что он преподавал в университете русскую литературу, а мы - потому что уже несколько месяцев не видали ни одного печатного русского слова.

А старик со своей трубкой перешел в ту же комнату и, сидя неподвижно на подушке у хибати, не переставая курил и насмешливо улыбался. О чем он думал?

Во дворе шло движение. Стучали гэта по булыжнику, кто-то перебегал от одного окна к другому.

- Крестьяне пришли, - сказал Исида-сан.

- Они хотят спросить вас о России, они очень интересуются.

В кухне на полу сидели в ряд восемь человек. Перед каждым из них стояла чашечка с рисом, тарелочка с соленой редькой. Черные с отливом волосы, цвета воронова крыла, были гладко причесаны, точно припомажены, и в почти неподвижных фигурах, заветренных здоровых лицах, больших, привыкших к тяжелой работе, отдыхающих на коленях руках было полное спокойствие.

- Они просят вам сказать, что читали Толстого и очень рады вас видеть. Им очень хотелось бы подробнее знать о революции. Они читают газеты, до них доходят разные слухи, но они не знают, что правда и что нет.

Исида замолчал, склонив голову набок, вопросительно поглядывал то на крестьян, то на нас. Сидевший с краю, постарше других, с серебряными нитями в волосах, высокий жилистый сухой человек поставил перед собой чашечку с рисом, из которой ел, тяжелые, висевшие широкими крыльями шелковые рукава опустились, сложились. Он уперся руками в колени и заговорил:

- Они хотят узнать, что такое пятилетний план? - переводил Исида, - нужна ли народу индустриализация? что делается правительством для крестьян?

Я отвечала.

- Они также интересуются, как происходят выборы.

Они удивились, когда узнали, что в России нет тайного голосования. А когда я сказала, что в России только еще предполагается ввести всеобщее обучение, Исида с гордостью сказал:

- В Японии всеобщее обязательное обучение введено шестьдесят лет тому назад.

Но больше всего их интересовал ответ на вопрос: должен ли в России старший сын наследовать профессию отца? И когда услыхали, что в России все сыновья имеют равные права, очень удивились и громко, разинувши рты, простодушно, по-детски хохотали.

- У нас не так, - сказал Исида-сан. - Даже если отец пьянствует, проживает все свои деньги, сын обязан жить с ним и крестьянствовать. Здесь недалеко есть скала и крутой обрыв. С этой скалы бросился несчастный сын - не мог перенести тяжесть жизни с плохим отцом.

Снова и снова мы сталкивались в жизни японцев с отношениями отца и старшего сына. Традиция-обычай приводил к страшным семейным драмам, играл первенствующую роль в жизни японцев. Мы еще так недолго были в Японии, а уже много раз сталкивались с этим вопросом.

Утром Исида повел нас гулять. Толпа ребятишек - мальчиков, девочек, с прибинтованными к спинам младенцами, - щелкая гэта, бежала за нами. Мы пришли к старинному деревянному шинтоистскому храму. Издали он показался мне пестрым. Подойдя ближе, мы увидели, что все стены покрыты разными иероглифами, орнаментами, фигурами, целыми композициями. Мое внимание привлекла картина: молодой японец с кувшином стоит у ключа, могучим потоком льющего из скалы.

- Что это? - спросила я.

- Это целая история. Хороший старший сын очень любит своего отца. Он хочет все сделать для него. Отец любит пить пиво, но сын беден, у него нет денег, чтобы покупать отцу пиво. И вот он, грустный и задумчивый, бредет по лесу и вдруг видит, как из скалы бьет сильный ключ, и он слышит запах пива. Это Бог вознаградил сына за его горячую любовь к отцу и источник воды превратил в источник пива.

Опять та же тема, хотя с вариациями. Исида очень хорошо говорит по-русски, но язык его напоминает язык хорошей старинной хрестоматии.

Нас поражает количество надписей на стенах.