Добыча золотого орла

Макрон повернулся, шагнул к выходу, вынырнул наружу, на свежий, прохладный воздух и с удовольствием вздохнул полной грудью. Рядом с входом в палатку за раскладными столами работали два писца. Один заправлял маслом лампу, чтобы зажечь свет, когда на западном горизонте угаснет последний отблеск вечерней зари. Макрон направился к палаткам своей центурии и по дороге встретился с идущим в противоположном направлении оптионом Кордом. Тот, проходя мимо, отдал ему честь, а Макрон, сделав еще несколько шагов, оглянулся через плечо. И как раз вовремя: он увидел, как оптион входит в палатку командира когорты.

«Любопытно, – пробормотал Макрон себе под нос. – С чего это Максимий решил выслушать еще и доклад Корда? Или он не доверяет мне настолько, чтобы в вопросе о подробностях этого патрулирования положиться только на мои слова?»

И тут его осенило. Макрон горько улыбнулся: ну конечно, Максимий ему не доверяет. И в патруль послал не для того, чтобы выведывать настроения и мысли других, а затем, чтобы Корд разговорил его самого. Из чего следует, что Максимий «доверяет» ему настолько, что подозревает в нем предателя. Слежка, провокации… Макрон вздохнул. Преторианец Максимий провел слишком много времени вблизи от императорского двора с его нескончаемыми интригами. Ну что ж, если он склонен видеть повсюду заговоры, то и ладно. Макрону оно только на руку: среди множества подозреваемых легче затеряться. С этой слегка успокаивающей мыслью Макрон вернулся в палатку, удостоверился, что оптиону не о чем ему докладывать, разделся, рухнул на койку и быстро заснул.

На следующий вечер враг послал захватившим долину римлянам открытый вызов. Когда развеялся рассветный туман, все увидели на небольшом расстоянии от крепости шесть деревянных рам, на которых были растянуты люди, одетые в лохмотья, бывшие когда-то армейскими туниками. В рот каждого засунули кляп, так что их, каковы бы ни были мучения, римские часовые в ночи не слышали. У каждого вскрыли грудную клетку, оттянули кожу в стороны и пришпилили к бокам, оставив открытыми взору красную плоть и кости грудины. Вдобавок их выпотрошили, и внутренности поблескивающей серовато-пурпурной кучкой валялись у них под ногами. Всех оскопили, и гениталии каждого висели на шнурке, повязанном вокруг шеи.

Позади распятий дожидался всадник, оставшийся молчаливым и неподвижным, когда в крепости поднялась тревога. Вскоре вдоль венчающего вал частокола выстроились вооруженные легионеры, но всадник все так же ждал до тех пор, пока среди сверкающей бронзы и железа шлемов на стене не появились алые гребни, что означало прибытие командиров. Затем, шепнув что-то своему коню, он подъехал ближе, так, чтобы его можно было слышать с валов.

– Римляне! Римляне! Я привез вам предупреждение от моего царя Каратака! – Он сделал широкий, драматический жест рукой, указывая на распятые трупы. – Это пример того, что будет с каждым римлянином, который попадет в наши руки, если вы посмеете причинить хоть какой-то вред жителям этой долины или людям, живущим на хуторах среди болот.

Посланник помедлил, а потом исполненным презрения голосом продолжил:

– Мой царь хотел бы знать, как может человек, считающий себя солдатом, воевать против женщин и детей? Если среди вас есть настоящие воины, то приходите, найдите нас и сразитесь лицом к лицу. Мы уже устали ждать, когда вы придете и встретитесь с нами в битве. До нас доходили слухи, что бойцы Второго легиона числятся среди лучших в армии командующего Плавта. Докажите это, или вашим уделом навсегда останутся позор и презрение.

Всадник развернул коня и неспешной рысью поскакал прочь, ни разу не оглянувшись. Собравшиеся на надвратной башне командиры Третьей когорты провожали его взглядами, пока он не затерялся среди деревьев у края болота.

Макрон с кривой улыбкой похвалил воина за выдержку и самообладание.

– Умеет держаться, ничего не скажешь.

– Тьфу, – фыркнул центурион Феликс. – Да только дай мне спуститься, и я научу этого ублюдка хорошим манерам.

– Правда? – осведомился Туллий. – Хочешь выйти из лагеря и преподать дикарям урок, да?

– И еще как преподам. – Феликс повернулся к командиру когорты. – Командир, позволь мне взять мою центурию и выступить из лагеря. Я найду этого ублюдка, и мы сдерем с него кожу, медленно, чтобы прочувствовал. – Он указал пальцем на распятых перед крепостью римлян. – Так же, как они обошлись с этими людьми.

– Не будь дураком, мальчишка! – усмехнулся Максимий. – Неужто ты и вправду клюнул на такую явную наживку? Непонятно, как ты вообще смог дослужиться до центуриона.

Феликс покраснел, открыл было рот, чтобы возразить, но не нашел слов и, отвернувшись от начальника, молча, как бы протестуя, уставился на мертвые тела.

Макрон рассмеялся:

– Кто, по-твоему, эти бедолаги? Все наши патрули вернулись, не потеряв ни одного человека.

Феликсу потребовался момент, чтобы сообразить.

– Так это парни из шайки Катона?

Максимий похлопал его по плечу:

– Сообразил? Смотрите, паренек учится на ходу. Правильно, это люди Катона.