Добыча

В состоянии полной неизвестности Келлер вернулся на этаж „Шеврона“ ожидать решение. Он был уверен лишь в одном – он только что сделал самое большое в истории предложение расплатиться наличными. Президент „Арко“ Кишник тоже ждал. Роберт О. Андерсон, проведя совещание правления „Арко“ в Далласе, и другие директора занимались текущими делами, но и они с волнением ждали и не занимали телефонную линию с Питтсбургом, лишь изредка переговариваясь с Кишником.

В этот день правление „Галфа“ заседало в общей сложности семь часов. Оно обсуждало три предложения. Предложение „Арко“ можно было без долгих размышлений не принимать в расчет: их цена была слишком мала. Предложение фирмы „Колберг-Кравис“ отбросить было нельзя. Теоретически, оно давало больше денег, но было и более рискованным, поскольку половина суммы выплачивалась ценными бумагами, и финансовые советники „Галфа“ – из компании „Меррилл Линч и Салломен бразерс“ – никак не могли определить реальную стоимость бумаг. Его огромное преимущество заключалось в том, что теперешний менеджмент останется на своих местах, но некоторые „внешние“ директора беспокоились, что его принятие именно по этой причине может вызвать нарекания, что правление исходит из своих собственных интересов. Более того, фирма не представила финансовых гарантий. „Если она не справится с финансированием, – сказал Ли, – то Бун, сохраняя свое тендерное предложение, будет смотреть нам в рот, вырывая больше акций, чем ему необходимо“, чтобы возобновить попытку поглощения.

Время шло. Келлер все еще ждал, думая о своем рискованном предложении, когда зазвонил телефон. Это был Джимми Ли. В его голосе звучало деланное равнодушие. „Привет, Джордж, – сказал он. Наступила пауза. – Вы только что купили себе нефтяную компанию“.

У Келлера лихорадочно мелькнула мысль, что он чувствует себя как тот человек, который впервые в своей жизни сделал предложение о покупке дома и затем, к своему удивлению, обнаружил, что дом этот теперь ему принадлежит. Это был „дом“ стоимостью в 13,2 миллиарда долларов. Правление „Галфа“ решило, что самым благоразумным было принять предложение „Шеврона“, с выплатой всей суммы наличными. Акционеры окажутся в лучшем положении. И это был конец компании „Галф ойл“. Спиндлтоп, Гуффи и Гейли, семья Мелло-нов, Кувейт и майор Холмс – все это было позади. Это уже была история.

Андерсон отнесся к проигрышу „Арко“ философски. Он просто никак не мог предположить, что „Шеврон“ пойдет на повышение до 80 долларов. Его абсолютный лимит был 75 долларов. „Мы считали, что зависнем где-то на примерно одинаковой цене, – сказал он. – Но уж если проигрывать, то гораздо легче при большей разнице цен. Крайне неприятно оказаться в проигрыше, когда разница составляет один доллар на акцию“.

Что касается Пикенса, то он считал, что это была великая победа для акционеров: в результате его усилий неэффективный менеджмент был лишен возможности по-прежнему выбрасывать деньги на ветер в тщеславной погоне за славой. За прошедшие с начала его кампании месяцы цена акции „Галфа“ поднялась с 41 до 80 долларов, а суммарная рыночная капитализация возросла с 6,8 до 13,2 миллиарда долларов, давая акционерам „Галфа“ прибыль в 6,5 миллиарда. „Эти 6,5 миллиарда долларов никогда бы не были сделаны, если бы на арене не появилась „Меса“ и ГИГ“, – сказал Пикенс. Права акционеров восторжествовали. Гнался ли Пикенс за быстрой прибылью или же он лелеял мечту стать менеджером высшего ранга в крупной международной компании, но его „Галф инвестерс групп“ получила 760 миллионов долларов прибыли, из которой 500 миллионов отошли „Месе“. После вычета налогов это составило как раз те самые 300 миллионов, которые „Меса“ так отчаянно стремилась получить летом 1983 года. Как говорил Пикенс, эти деньги были „Месе“ страшно нужны.

У Джимми Ли первой реакцией было чувство огромного облегчения. Все закончилось, и правление проголосовало единогласно, что намного уменьшало вероятность обращения акционеров в суд. Он сразу же отправился в поездку по стране, чтобы встретиться со служащими компании и поддержать их уверенность в будущем. А затем усталость взяла свое. Навалилось уныние, иногда доводившее его чуть ли не до слез. „Я никогда и подумать не мог, что „Галф“ перестанет существовать, – сказал он однажды. – Это была вся моя жизнь, вся моя карьера. Мысль о том, что его больше нет, меня просто не покидает“.