Добыча

Потребители во всем мире приветствовали дешевую нефть из Венесуэлы и с Ближнего Востока. То же самое после некоторых колебаний сделали правительства промышленных стран. Было одно исключение – Соединенные Штаты. Растущее изобилие дешевой зарубежной нефти больше не приветствовалось и не считалось необходимым для снижения давления на нефтяные ресурсы США. Напротив, независимые американские производители смотрели на нарастающий поток импортируемой нефти как на опасность, которая грозит падением внутренних цен и уменьшает роль самой американской нефтяной индустрии. Еще в 1949 году разгневанный геолог из Далласа по имени Текс Уиллис в письме своему сенатору Линдону Б. Джонсону спрашивал: „Не сможете ли вы что-нибудь сделать для нас, независимых нефтедобытчиков с этой иностранной нефтью, разрушившей в этом году техасский рынок стоимостью 2 миллиарда долларов?“ Текс Уиллис хотел убедиться, что Джонсон понимает его чувства и чувства его друзей-нефтяников. Он писал: „Нет смысла приводить к банкротству всех независимых нефтяников Техаса ради нескольких арабских принцев и потому, что… „Стандард ойл оф Нью-Джерси“ заявляет, что им нужны деньги“.

Джонсон и другие члены конгресса хорошо поняли Текса Уиллиса и его соотечественников и оказали сильное давление, чтобы защитить нефтяную промышленность страны от венесуэльской и ближневосточной нефти. Однажды Джонсон послал своего помощника Джона Коннелли в государственный департамент с группой техасских конгрессменов, которые хотели довести до сведения черствых бюрократов, что их „переизбрание очень сильно зависит от того, смогут ли они дать удовлетворительный ответ своим избирателям“. Представители нефтяных штатов стремились поднять тарифы на импортируемую нефть с 10,5 центов до 1,05 доллара за баррель и ограничить импорт до 5 процентов от внутреннего потребления. Эти попытки не нашли понимания у президента Гарри Трумэна, который сказал конгрессменам: „У людей, которые хотят резко сократить зарубежную торговлю ради толпы нефтяников, похоже, что-то не совсем в порядке с головой“.

После окончания корейской войны и возвращения иранской нефти на рынок, после падения Мосаддыка импортная нефть совершила более крутой наезд на местную нефть и уголь. В результате образовалась невероятная коалиция штатов, производящих нефть, и штатов, производящих уголь, с целью найти возможность ограничения такого импорта. Но новая администрация Эйзенхауэра меньше всего хотела устанавливать тарифы или квоты на импортную нефть. Она стремилась поощрять свободную торговлю, расширять экономические отношения с развивающимися странами и удерживать их в орбите влияния Запада. Однако конгресс настоял на предоставлении президенту полномочий по ограничению импорта нефти в соответствии с „Поправкой о национальной безопасности“ к закону о торговле 1955 года. Полномочия позволяли президенту регулировать уровень импорта нефти, если он приходил к выводу, что национальная безопасность или экономическое благосостояние страны находятся под угрозой.

Эйзенхауэр не желал воспользоваться этими новыми возможностями. Вместо принудительных ограничений на иностранную нефть его администрация призвала к „добровольным“ ограничениям со стороны импортеров. Это привело к массовой кампании по написанию писем и моральному давлению на фирмы-импортеры, но кампания оказалась весьма неэффективной перед лицом нарастающей мощи ближневосточных поставок и выгодными ценами на импортируемую нефть.

Суэцкий кризис 1956 года выдвинул на передний план вопросы национальной безопасности. Падение цен, последовавшее за кризисом, еще более усилило требования независимых компаний о защите в виде тарифов и квот. Монополии, обладавшие зарубежным производством, не присоединились к требованиям. Эйзенхауэр, все еще продолжавший выступать против протекционизма, выдвинул альтернативу. Если в случае чрезвычайного положения необходим доступ к нефти, сказал он, то почему бы правительству не создать большие запасы нефти? На одном из заседаний кабинета он напомнил своим коллегам о, как он назвал, „старом предложении“ – правительство купит дешевую зарубежную нефть и будет хранить ее в истощенных скважинах. Вероятно, президент вспомнил о событиях 1944 года, когда у генерала Паттона кончилось горючее, и перед ним стояла неблагодарная задача в „непростительную минуту“ распределить запасы между взбешенным Паттоном и несгибаемым Монтгомери. Создание запасов не могло улучшить здоровье национальной нефтяной промышленности, но оно примирило бы вопросы национальной безопасности с экономической политикой свободной торговли, проводимой администрацией. Но Эйзенхауэру не удалось получить поддержки своей идеи. Специальный комитет, назначенный им для изучения нефтяного импорта во всем мире и вопроса безопасности, отверг эту альтернативу как непрактичную.

НАЦИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ И „ХОРОШИЙ БАЛАНС“