Добыча

То же самое можно было сказать, когда в качестве его противника выступало британское правительство. Один советник министерства иностранных дел заявил, что „Фрейзер напоминает бухгалтера из Глазго, который презирает все, что нельзя отразить в балансе“. Другой британский чиновник называл Фрейзера „упрямым, узколобым старым скрягой“. Хотя многие правительственные чиновники чувствовали необходимость смещения Фрейзера и часто говорили о его отставке, они были бессильны заставить его уйти. Козырем Фрейзера в борьбе со всеми врагами было огромное значение прибылей компании для британской казны и для британской экономики в целом4.

Фрейзер неумолимо сопротивлялся постоянным просьбам британского правительства вести дальнейшие переговоры с Ираном, а американцев он попросту игнорировал. Но осенью 1950 года Фрейзер резко поменял мнение, что не было на него похоже. Он не только хотел предложить Ирану больше денег, но и поговаривал о субсидировании иранского экономического развития и о поддержке иранского образования. Что случилось? Фрейзер вовсе не превратился в филантропа. Скорее всего он узнал о „бомбе Мак-Ги“ – знаменитой сделке с Саудовской Аравией по принципу пятьдесят на пятьдесят – и понял, что нужно быстро что-то предпринимать. Но время было упущено. В декабре объявление о заключении сделки пятьдесят на пятьдесят с Саудовской Аравией заставило премьера Размару прекратить поддержку дополнительного соглашения, что означало его конец.

Наконец „Англо-иранская компания“ выступила со своей собственной схемой „пятьдесят на пятьдесят“. Но этого уже было недостаточно. Пользующаяся дурной славой компания находилась в эпицентре оппозиционных настроений в Иране. Лидером оппозиции выступал старый смутьян Мохаммед Мосаддык, председатель парламентского комитета по нефти. „Единственный источник всех несчастий этой измученной нации – нефтяная компания“, – утверждал Мосаддык. Другой депутат громогласно заявил, что пусть иранскую нефтяную промышленность лучше разрушат атомной бомбой, чем она останется в руках „Англо-иранской компании“. Премьер-министр Размару не знал, что делать. В конце концов в марте 1951 года в парламенте он выступил с речью против национализации. Через четыре дня перед входом в центральную мечеть Тегерана он был убит молодым плотником, которому исламские террористы поручили „священную миссию“ убийства „британской марионетки“.

Убийство Размары деморализовало сторонников компромисса, ослабило позицию шаха и воодушевило широкую оппозицию. Через полторы недели был убит и министр образования. Меджлис принял резолюцию о национализации нефтяной промышленности, но она была не сразу претворена в жизнь. 28 апреля 1951 года меджлис выбрал Мохаммеда Мосаддыка, врага номер один „Англо-иранской компании“, на пост премьер-министра со специальным и чрезвычайно популярным наказом добиться исполнения закона о национализации. Шах подписал закон, и он вступил в силу с первого мая. Казалось, дни „Англо-иранской компании“ в Иране были сочтены, потому что в декрете о национализации она называлась „бывшей компанией“. Как докладывал британский посол, „Англо-иранская компания“ хотя и действовала по всему миру, „была юридически упразднена“, и Тегеран „считал, что у нее нет будущего“.

Мосаддык отправил правителя провинции Хузестан в штаб-квартиру „Англоиранской компании“ в Хорремшехре. По прибытии он принес в жертву барана у входа в здание, а затем объявил беснующейся толпе, что концессия аннулирова на. Имущество компании в Иране, а также нефть, ею производимая, теперь принадлежат иранской нации. Вслед за правителем выступил зять Мосаддыка с пламенной речью, в которой он заявил, что дни колониализма закончились, грядут дни процветания. Он так перевозбудился, что упал в обморок. На нефтеперерабатывающем заводе в Абадане появились директора только что организованной государственной нефтяной компании, возглавляемые Мехди Базарганом, деканом инженерного факультета Тегеранского университета. Они несли канцелярские принадлежности, печати и большую вывеску. На всех этих предметах красовалась надпись – „Иранская национальная нефтяная компания“. Вывеску собирались приколотить к одному из зданий управления заводом. Еще десятки овец были принесены в жертву в знак великого события, и огромная толпа, собравшаяся приветствовать директоров, буквально неистовствовала. Но, хотя овцы приносились в жертву, дело еще не было завершено. Еще пять месяцев статус „Англо-иранской компании“ в Иране был покрыт завесой неопределенности.

„СТАРИК МОССИ“