„Аминойл“ играла ведущую роль в ведении разведки территории. Ничего не давалось легко. Старались держать затраты на низком уровне и делать все какможно дешевле. Но что бы ни делала „Аминойл“, Джею Полу Гетти затраты казались все еще слишком высоки. Разведка заняла больше времени, оказалась более трудной и, следовательно, более дорогой, чем ожидалось. Время шло, и в среде нефтяных воротил росло беспокойство. К началу 1953 года, спустя 5 лет после приобретения концессий, обе группы израсходовали более 30 миллионов долларов, отдачи не было, было лишь 5 сухих скважин. Гетти пытался успокоиться разными путями. Он сосредоточил внимание на своих деловых интересах. Он ездил по Европе. Он провел несколько недель, исследуя принадлежавший ему портрет Мартена Лотена кисти Рембрандта. Как молодой Джон Д. Рокфеллер за сотню лет до него, 60-летний Гетти искал успокоения, подсчитывая каждый вечер расходы и доходы. В статью „доходы“ он записывал, например, поступления из Парижа, составляющие тысячи и миллионы, а в статью „расходы“ такие вещи, как: „газета – 40 сантимов“, „билет на автобус – 5 сантимов“. Вернувшись в Соединенные Штаты, он окончательно отвоевал „Тайдуотер ойл“, за которую боролся 25 лет, купил редкий лакированный стол времен Людовика XV и записался за 178 долларов в школу танца Артура Муррея, где особое внимание уделялось самбе и джазовым танцам и где он надеялся усовершенствовать свое умение вести партнершу.
Но и у Гетти истощались терпение и уверенность. Раздражала не только череда неудачных бурений, но и бесполезные расходы, включая ежегодно выплачиваемые Саудовской Аравии 1 миллион долларов. Гетти дал понять, что это ему надоело. „Аминойл“ постоянно игнорировала тот небольшой холм, который Уолтон увидел с самолета. Гетти настоял, чтобы шестую скважину пробурили именно там. Более того, выброшенные деньги есть выброшенные деньги, но если и шестая скважина окажется пустой, он выйдет из дела. Этого не потребовалось. В марте 1953 года группа геологов из „Аминойл“ нашла нефть там, где ее давно предсказывал Уолтон. Назвать это открытие просто крупным было бы недооценить его. Журнал „Форчун“ назвала его „чем-то средним между колоссальным и историческим“.
Только после этого Гетти впервые съездил в этот регион. Готовясь к одной из поездок, он изучил арабский с помощью магнитофонного курса и знал достаточно, чтобы поговорить о геологии Нейтральной зоны на банкете-семинаре, данном им совместно с „Арамко“ в честь эмира Кувейта и короля Сауда, сменившего на троне своего недавно умершего отца Ибн Сауда. Соперник Гетти Ральф Дэвис („Аминойл“) так и не приехал в Нейтральную зону; по словам одного из управляющих „Аминойл“, „у него была патологическая боязнь пыли, грязи и микробов“, что было веской причиной оставаться поближе к дому.
Гетти использовал нефть, добытую в Нейтральной зоне, особенно дешевую „тяжелую“ нефть, для организации тесно интегрированных производств в США, Западной Европе и Японии. Он реорганизовал свои компании, поставив во главе их „Гетти ойл“ и стал единоличным командующим огромной нефтяной империи. К концу пятидесятых годов Гетти стал седьмым по величине поставщиком бензина на рынки США. В 1957 году журнал „Форчун“ объявил его самым богатым американцем, единственным миллиардером Америки. Он стоически пере нес эту новость. „Мои банкиры говорили мне об этом, – сказал он, – но я надеялся, что меня не обнаружат“. Затем он добавил: „Если вы можете пересчитать свои деньги, то у вас еще не миллиард долларов“. Гетти завоевал славу скупого миллиардера. Свои последние годы он провел в Саттон-Плейс, изящном доме эпохи Тюдоров в графстве Суррей. В доме было 72 комнаты, а среди великолепных экспонатов своей бесценной коллекции произведений искусства и антиквариата он установил платный телефон для гостей.