Добыча

Детердинг решил, что он не расстроен из-за потерянного дела Нобелей. Не совсем расстроен. Он, как и Нобели, был убежден, что проникновение „Стандард ойл оф Нью-Джерси“ в Россию станет мощной страховкой для всех иностранных инвесторов, в том числе и для „Ройял Датч/Шелл“, владеющей бывшей собственностью Ротшильдов. „Нам уже принадлежат несколько хороших мест за российским обеденным столом и весьма значительная часть еды на нем, – поучал он Гульбенкяна. – Обедать лучше в компании с людьми, заинтересованными в этом обеде“. Однако Детердинг не примирился с намерениями большевиков распродать то, что он считал своей собственностью, и таким образом выгнать его из-за стола. Не собирался быть пассивным и Уолтер Тигл.

В ПОИСКАХ ЕДИНОГО ФРОНТА

В 1922 году „Джерси“, „Ройял Датч/Шелл“ и Нобели приступили к формированию так называемого „Фронта Юни“. Целью было создание общего блока против советской угрозы их нефтяной собственности в России. Впоследствии к ним присоединилась еще дюжина компаний. Все члены блока обязались бороться с Советским Союзом совместно. Они договорились добиваться компенсации за национализированную собственность и воздерживаться от индивидуальных дел с русскими. „Братство торговцев нефтью“ с трудом верило друг другу и не верило Советам. Поэтому, несмотря на взаимные заверения и обещания, „Фронт Юни“ с самого рождения стоял на весьма неустойчивых ногах. А ловкий Леонид Красин, хорошо понимавший капиталистов и инстинкт соперничества, продолжал мастерски играть с компаниями, настраивая их друг против друга.

Тем временем на многих рынках мира компании ощущали все растущее давление конкуренции со стороны дешевой русской нефти. Советская нефтяная промышленность, практически мертвая с 1920 по 1923 годы, была затем быстро восстановлена с помощью крупномасштабного импорта западных технологий, и СССР вскоре вышел на мировой рынок в качестве экспортера. Что касается „Джерси“, ее высшие руководители оказались перед дилеммой: покупать ли им дешевую российскую нефть, невзирая на имущественные требования, или твердо стоять на почве морали? Теперь Тигл пожалел об инвестициях в предприятие Нобеля. „Я убежден, – говорил он, – вместо того, чтобы сидеть с этим больным дитятей и нянчить его уже несколько лет, мы могли бы инвестировать те же деньги в нефтяной бизнес где угодно таким образом, чтобы инвестиции немедленно становились продуктивными“.

Хайнрих Ридеманн, глава „Стандард“ в Германии, имел несколько иной взгляд на вещи: частным компаниям нелегко защитить свои права при конфискации и национализации. „Такое участие правительства в промышленности и предпринимательстве, как в России, есть нечто новое и неслыханное в истории бизнеса, – сказал он. – Никому из нас не нравится мысль помогать советским идеям. Однако, если другие собираются войти в Советский Союз, какая польза будет, если мы останемся в стороне?“ Действительно, другие западные компании уже стучались в дверь – некоторые тихо, а некоторые с большим шумом. Они добивались концессий по всему Советскому Союзу – в Баку, на острове Сахалин. Собственность в Баку была именно той, на которую претендовали „Джерси“, „Шелл“ и другие. Еще хуже было то, что Советы продавали нефть с этих предприятий как со своих собственных. Существовал только один способ обыграть Советы: „Джерси“ и „Шелл“ могли создать совместную организацию, чтобы покупать российскую нефть. Тиглу эта идея совсем не нравилась. „Знаю, что мыслю старомодно, – сказал он, – но попытка установить дружеские отношения с человеком, который грабит ваш дом или крадет вашу собственность, никогда не казалась мне наилучшей линией поведения“. Тем не менее, как только другие американские компании начали покупать российскую нефть и с ее помощью напрямую конкурировать с „Джерси“, противодействие ведению бизнеса с Россией внутри компании ослабло. В ноябре 1924 года совместная организация по закупкам „Джерси – Шелл“ была наконец создана, и две компании начали обсуждать варианты ведения бизнеса с Советами. Тигл был весьма недоволен тем, как это делалось. Классическая проблема бизнеса – не хватает времени, день всегда слишком короток, чтобы подумать „всерьез и надолго“. „Оглядываясь на то, что мы делали последние шесть или восемь месяцев, я нахожу, что столь важный вопрос, как ситуация с закупками из России, решался нами без того внимания, которого заслуживало его значение, – писал он Ридеманну. – Достойно сожаления, что нам приходится делать так много вещей, и день наш так плотно расписан, что, кажется, мы совершаем ошибки, которых могло бы не быть, если бы мы продумывали вопрос до его логического итога“.