Добрые времена

Когда уже прошли к выходу, Лада вдруг звонко крикнула:

— Петька, не сачкуй! Работай!

— Какой Петька? — слегка ревниво осведомился Роман.

— Брат мой Петька. В защите у сборщиков играет. Такой лодырь, того и гляди на травку ляжет и заснет.

Она показала на крепыша, которой действительно весьма индифферентно стоял в штрафной площадке, переговариваясь с вратарем.

— Ну, я ему дома покажу! — шутливо погрозила кулаком Лада.

Потоптавшись у дверей пятиэтажной красной школы, где по вечерам размещалось вечернее отделение института, Роман неожиданно решил вернуться в редакцию. Уж очень ему показался интересным утренний разговор Холодковского с Демьяновым.

Действительно, оба еще были в редакции. Включив настольную лампу, елозили карандашами по листу ватмана и горячо спорили. Увидев вошедшего Романа, замолчали и вопросительно уставились на него.

— Ты чего забыл? — не очень дружелюбно спросил Василий Федорович.

Роман совсем смешался. Однако Демьянов все понял без слов.

— Интересуешься? Молодец! Это тебе не информашки про кино писать. Только, наверное, не поймешь ни черта, ведь ты чертежи читать не умеешь...

— Слушай, идея, — сказал Василий Федорович, обращаясь к Холодковскому. — Давай-ка пройдем на место. И нам, и ему нагляднее все станет. Кстати, с ребятами посоветуемся.

И они втроем направились в сборочный цех. Роман, хотя и работал второй месяц, самостоятельно в цехи почти не ходил, стеснялся. Ему казалось неудобным отрывать людей от дела, да и, честно говоря, он побаивался грохочущих непонятных машин. Демьянов несколько раз обещал в качестве гида провести его по всей технологической цепочке, но все никак не мог выбрать времени.

Сейчас они шли не торопясь по широкой аллее. За деревьями высились почерневшие от времени и машинной гари громады остекленных корпусов.

— Здесь литейные цехи, — тоном экскурсовода говорил Демьянов. — Их всего четыре — крупного литья, мелкого, стального и точного.

Роман вежливо кивал, хотя не совсем понимал, зачем так много.

— Вот здесь у нас кузница, дальше штамповочный, это где твой дружок работает, — продолжал Демьянов. — Там вот четырехэтажный корпус — механообработка. А вот и сборочные. Их у нас тоже четыре, в зависимости от типоразмеров. Ты же слышал, у нас почти пятьдесят классов станков — от малюсеньких до громил, почти с дом.

— Пойдем в главный сборочный, — произнес Холодковский, до этого хранивший пренебрежительное молчание. Он не понимал, как такой взрослый молодой человек с высшим образованием ничего не смыслит в производстве.

— Если уж ставить конвейер, то только там, — согласился Демьянов.

Они вошли в огромное здание, где вполне могли бы разместиться два футбольных поля. Вверху по рельсам двигались кабины кранов. Люди, сгрудившиеся то там то сям у станков, казались карликами.

Холодковский подошел к окошечку, где было написано: «Табельная».

— Во вторую смену чья бригада работает? — спросил он.

— Крутова, — ответила явно скучавшая девушка и обрадованно добавила: — Идемте, я вас к нему провожу.

Проходя мимо Романа, она даже не взглянула на него, по явно зарделась, что не осталось без внимания со стороны Демьянова, насмешливо ткнувшего его локтем в бок.

«Ну вот, завтра на весь день в редакции разговоров хватит», — беззлобно усмехнулся про себя Роман и переспросил Демьянова:

— Еще один Крутов?

— Да, их три брата и сестра. Ну, сестру ты, положим, хорошо знаешь. А это старший — Андрей. Голова золотая, а руки...

— Крутов! Андрей! Ты где? — услышали они впереди задорный голос табельщицы. — Тебя «Пимен в обозе» ищет.

Откуда-то из-под станины выбрался человек и, привычно ухватив ветошь, начал вытирать руки. Роман пристально посмотрел на него. Скуластый и одновременно узколицый, Андрей не походил на круглолицую Ладу. Разве что ярко-голубые глаза были столь же доброжелательны, в глубине их таились такие же веселые чертики.

— Молодежь языкастая пошла! — сердито пробормотал приближающийся Холодковский. — Конечно, будешь тут в обозе...

Пока Андрей здоровался с Демьяновым и знакомился с Романом, Холодковский как вкопанный стоял перед Андреем, уставившись на его испачканные в масле руки.

— Что, тяжело?

— А то! — усмехнулся Андрей. — Весь день на корточках провозишься, к вечеру не разогнешься. У сборщиков радикулит вроде медали за выслугу лет.

— Сколько человек в вашей бригаде? — спросил Холодковский, не столько обернувшись к нему, сколько к представителям прессы.

— Не знаешь, что ли? Семнадцать. Как и в других.

— И за сколько времени вы станок собираете?

— Смотря какой, — не понимая настырного любопытства Холодковского, ответил Крутов.

— Ну, в среднем?

— За неделю, пожалуй. Да что ты привязался с элементарными вопросами? — начал сердиться Андрей. — Мне, между прочим, работать надо.

— Постой, ишь, торопыга, — заметил Холодковский. — Идея у меня тут возникла.

— Идея? А ну, давай! — воскликнул Крутов.

— Загорелся, — рассмеялся Демьянов и сказал Роману, что Крутов с Холодковским съели не один пуд изобретательской соли.

— А за смену ваша бригада может станок собрать? Или, скажем, часа за три, а? — продолжал задавать наивные вопросы изобретатель.