Добрые времена

— Еще я хочу поддержать нашего молодого начальника лаборатории НОТ товарища Немова, — сказал в заключение заместитель министра. — Действительно, научная организация труда — это основа основ. Никакая техника не поможет, если не будет порядка в организации производства. Думается, что с этой точки зрения мероприятия еще пока слабо продуманы и всем вашим экономическим и производственным службам надо как следует поработать. Причем по каждому нововведению требуется как следует посоветоваться с рабочими...

Немов и Бессонов возвращались домой вместе. Евгений, гордый поддержкой заместителя министра, горячо изливал переполнявшие его чувства. Он часто останавливался, хватал Романа за пуговицу.

— Нет, ты подумай. Вот мужик! С ходу разобрался. Мы теперь им покажем. — Евгений возбужденно потрясал кулаком. — Такую работу развернем!

Через несколько шагов он снова остановился. Глаза его радостно блестели.

— Слушай. Ты чувствуешь?

— Что?

— Хорошие времена наступают.

Роман рассмеялся.

— Ты чего?

— Раньше говорили — «старые добрые времена». А теперь, значит, «новые добрые времена»?

— Как? «Добрые времена»? — переспросил Евгений. — Слушай, ты просто здорово сказал — «новые добрые времена».

* * *

Переживания переживаниями, а дело делом. Предложение Любимова провести рейд в Доме культуры редактор одобрил. Но создавать комиссию Бессонов не захотел.

— Разберусь сам, — сказал он Самсонову.

— Чудак, ведь времени сколько затратишь!

— Ничего, зато уж буду уверен в своей правоте на все сто, — упрямо заявил Роман.

Теперь каждый вечер после работы он шел в Дом культуры. В кабинете директора побывал только раз, чтобы уточнить время работы кружков.

Петр Сергеевич, узнав о цели молодого корреспондента дать критический материал, вальяжности своей не потерял. Напротив, прижав руку к сердцу, задушевно сказал:

— Товарищ, э-э, Бессонов! Верите ли, я очень люблю критику. Она, знаете, помогает нам добиваться дальнейшего совершенствования... Но что я могу сделать, если молодежь не идет к нам? Самый страшный враг художественной самодеятельности — ото телевидение. Неужели человек, который смотрит каждый вечер выступления народных и заслуженных, пойдет слушать частушки какой-нибудь тети Клани? Поверьте, в этом основа всей проблемы, а не в том, что я и руководители кружков мало бываем в цехах и агитируем...

— Хорошо, разберемся, — коротко кивнул ему Роман, уже берясь за ручку двери.

— Разберетесь, знаю вас, — вздохнул Петр Сергеевич. — Если в статье только пять процентов правды, считается, что можно ее публиковать. Скажите проще, что партком снять меня решил, вот и поручили вам состряпать материал...

— Откуда у вас такие дикие понятия? — поразился Бессонов, возвращаясь снова к столу. — Какие пять процентов?

— Мне говорили, — смущенно пробормотал Ромов.

— Петр Сергеевич! Скажите честно, вы что кончали? Откуда такая дремучесть?

Ромов засмущался еще больше. В конце концов Роману удалось выяснить, что кончил тот когда-то, очень давно, полковую школу военных музыкантов на базе семилетки и вот уже много лет директорствует, правда, особенно долго не задерживаясь ни на одном культурном «объекте».

К сожалению, под стать уровню директора оказались и многие руководители кружков. Особенно поразил Бессонова руководитель агитбригады. Он примчался на занятия с большим опозданием, когда пять девушек и два парня, составлявшие костяк агитбригады, явно заскучав, собрались по домам. На ходу сбросив на рояль пальто и раскручивая длинный шарф, руководитель закричал:

— Спокойно. Опоздала электричка. Репетируем выход. Где аккордеонист? Вася, давай!

— Я не Вася, а Витя! — обиженно сказал один из парней, неторопливо закидывая на плечи ремни аккордеона.

— Неважно! — весело воскликнул руководитель и, откинув крышку рояля, бравурно заиграл, громко подпевая: «Служила наша Танечка в столовой заводской...»

Девушки, ставшие было парами, в недоумении повернулись к нему.

— В чем дело? — не прерывая музицирования, спросил руководитель.

— Мы же под другую мелодию выходим.

— Под какую?

— «Не спи, вставай, кудрявая...»

— Ах да! — руководитель выскочил из-за рояля и деланно расхохотался. — Действительно, про Танечку — это в тресте столовых... Простите, молодежь, зашился.

Тряхнув седой гривой, он притворно вздохнул:

— Что поделаешь, везде нарасхват! Всем нужны агитбригады. Сегодня я уже два занятия провел. Разрывают на части...

Впрочем, его внешний вид никак не свидетельствовал о преуспевании — черный бархатный воротничок весьма поношенного пиджака был густо усыпан перхотью, нелепо укороченные брюки открывали в полной красе старомодные фетровые ботинки.

— Ну ладно, время — деньги. Еще раз выход!

Когда девушки неуверенно пропели песенку, заставив в нескольких местах поморщиться руководителя, тот сказал:

— Дома порепетируйте еще!.. Так, кто у нас следующий? Ты, Витя? А, Сережа! Давай.

Угловатый подросток, выдвинув вперед правое плечо и набычив голову, ломким баском сказал: «Рассказ литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру». Читал он очень громко, почти кричал, но, в общем, Роману понравилось.