Добрые люди

Зёма стоял на чёрно-белом поребрике и моргал заспанными глазами. Горячее, но уже начавшее опускаться солнце освещало застывшую в полном безветрии огромную ботву какой-то немыслимой редьковёклы, ряды которой стройно уходили в бесконечность… Над полем висела сонная дрожь кузнечиков, за спиной непрерывно шумели («вжух-вжух») машины.

Жара! Табачный дым легко поднимается кверху, проходя перед взглядом. Уютно и спокойно, как холодной зимой в натоп…

– Ѣ, ну и вонь тут, а! – с презрением проговорил подошедший со стороны заправки Сокóл. – Поехали быстрее!

– Ща, – торопливо покачал головой Зёма и, в пару затяжек добив сигарету, влез в открытую дверь.

Море подсолнухов вновь двинулось мимо, вспениваясь чёрными бурунами, то тут, то там поблескивающими из бескрайней жёлтой глади… Затем долго вертелся мультфильм кукурузы, недорисованный ленивым художником и потому поставленный на постоянный повтор… Зёма сидел себе молча, с интересом поглядывая по сторонам… Иногда мельком бросал взгляд на Сокола – подрагивает ли ещё у того уголок рта.

Сокóл торопился, опасно обгонял. Здоровый сарай качало из стороны в сторону. Зёма даже попрочнее взялся за ручку, но противоречить пока не решался. Вдруг Сокóл сам резко сбавил скорость. Потом и совсем остановился.

– Ѣ…! Я так и знал! – раздражённо ударил он по рулю огромными лапами.

– Э…Э! Ты машинку не трожь! – загрозил ему Зёма. – Она – моя! Маленькая…

Он погладил мурчащее торпедо. Сокóл заглушил мотор и в раздражении вышел под обжигающие лучи.

Они остановились в самом сердце полей. С высоты парящего взора эта дорога выглядела бы просто блестящим чёрным штрихом, разрезавшим напополам жёлтый пшеничный ватман. У Сокола почему-то вдруг задрожали руки и закружилась голова: от резкого удара жары он увидел и себя, белую точку, и всё это поле, и всю эту чёрную дорогу с далеко растянувшимся по ней серебристым пунктирчиком машин, но увидел каким-то одновременным, каким-то кишащим и волнующимся, в общем – живым.

– Чё там? – крикнул Зёма из окна.

– Ну чё… Ремонт… – ответил Сокóл. Вдали виднелся красный глаз светофора. Перед ними и позади них стояли фуры и внедорожники с прицепами. Водители неспешно прохаживались по дороге, щурились на солнце, курили, болтали, размахивая руками.

Зёма на мгновение исчез из виду, надевая кроссовки. Выполз. Солнце мгновенно обожгло кожу, а жар, исходивший от раскалённой дороги, принялся выдавливать плотную смазку из тела. Моторы стояли смирно, не жуя, поэтому в воздухе звенело лишь напряжённое чувство кузнечиков да звучал шорох тихих поцелуев, которыми ветер время от времени прикасался к золотым роскошным волосам. Волна сухих, спелых колосьев самозабвенно порывалась за каждым его прикосновением, как задурманенная головка влюблённой девчонки тянется вослед жёстко огладившей мужской ладони. А сухой западный ветер, словно не замечая, гнал всё дальше и дальше по золотой глади холмов, шурша податливой нежностью, проминая мощной рукою мягкие пригорки, опускаясь в жаркие потаённые ложбинки… Катился и гладил её везде, везде, даже там, где и вообразить было сложно, по всей огромной стране: сквозь Саратов, Челябинск, Иркутск – до самого Владивостока.

Сокóл, глядевший в сторону пробки в ожидании зелёного сигнала, размял затёкшие плечи и сказал:

– Пойду поссу…

Он перепрыгнул через узенькую канавку, зашёл по пояс в пшеницу и, отойдя на десяток-другой шагов от дороги, расстегнул штаны.

Дул душный ветер. Суетливо и безостановочно метались колосья. Далеко-далеко, почти у самого горизонта, на равном расстоянии друг от друга виднелись чёрные точки комбайнов. Соколу почему-то очень отчётливо представилось, что они идут на него. Удивительным было то, что никакого страха в этой картине не содержалось, наоборот – только спокойное счастье от того, что наконец твёрдо знаешь, сколько тебе ещё здесь осталось: на то, чтобы вырыть окоп, подготовиться, вдыхая этот сухой и глупенький воздух, чтобы всё вспомнить и разложить по местам перед тем, как подняться навстречу нарастающему грохоту моторов и лязгу гусениц…

– Наверное, танки так когда-то шли на Сталинград, – сказал неожиданно подошедший и вставший рядом с ним Зёма.

Сокóл так ощутимо вздрогнул, что Зёма даже отшатнулся, ожидая всего.

– Нет… Сюда не доходили… – ответил Сокóл серьёзно и тут же застегнулся и сделал несколько шагов в сторону дороги. Остановившись, он продолжил напряжённо всматриваться в направлении светофора…

– Обамать! Ты посмотри, красотень-то какая! – проговорил мечтательно Зёма. – Вот здесь бы остаться, чтоб никуда уже больше не ехать!

– Те помочь? – не сдержался Сокóл.

Зёма обернулся к нему, расцветая улыбкой:

– Вот за что я тебя, Соколик, люблю – так это за то, что ты всегда готов прийти другу на помощь!

– Я вижу, что ни хрена мы сегодня не доедем, – сквозь зубы проговорил Сокóл, не отрывая глаз от светофора. – Они, Ѣ, бесконечно только и делают, что ремонтируют.

Зёма приблизился к нему и шумно опустился в пшеницу.